Молодость века

Помню, как мы (я, Виленский и Сметанич) носились по городу, «вырывая людей». Людей не давали. Возникали конфликты. Приходилось обращаться к Подвойскому и Павлову. Кое-кого удавалось вырвать для обучения. Но в общем толку было мало.

Я всегда считал, что любая работа может быть успешной только в том случае, если в рамках своих обязанностей и руководствуясь общими директивами каждый сотрудник будет проявлять инициативу. Тип прежнего чиновника, хотя бы и с советским наименованием, который пересылает бумажки по инстанциям и ждет решения вышестоящего начальства по любому делу, вызывал во мне органическое отвращение. Обычно это были инертные, равнодушные ко всему люди, которые подолгу держались на своих местах только потому, что в случае любого конфликта у них под руками почти всегда оказывались соответствующая бумажка или распоряжение.

Поэтому я составил новый проект работы Всевобуча Украины и отвез его к Н. Н. Петину, который считался одним из лучших штабных работников.

Проект этот предусматривал перевод призванных Всевобучем на казарменное положение и обучение их в течение шести недель с выдачей им соответствующего обмундирования и оружия. По истечении шести недель призванные возвращались на свою работу и домой, но состояли в районном «полку вооруженного пролетариата», который имел командный состав, штаб, оружие и боезапас. До призыва в армию два раза в неделю они должны были проходить по три часа в день дополнительную строевую и боевую подготовку.

Преимущество предлагаемой системы заключалось в том, что призывать людей для военного обучения нужно было не два раза, а только один. Кроме этого, в обстановке того времени, когда ежедневно где-нибудь происходили контрреволюционные восстания или нападения шаек на города, вместо возникавшей в таких случаях неразберихи, с призывами «Все за оружие!», губернские и даже уездные города могли бы за какие-нибудь два часа выставлять полноценные воинские части.

Петин, маленький, седой, в гимнастерке с поясным ремнем, внимательно при мне прочитал проект и задумался. А потом сказал:

— Конечно, такая система улучшила бы положение в тыловых районах, а главное, по мере мобилизации давала бы армии готовых — обутых, одетых и подготовленных бойцов. Но все это не так просто. Для реализации проекта необходимо иметь много проверенного командного состава, обмундирование, деньги, оружие. Многое у нас есть, но надо все это собрать, распределить по городам, возложить на военкоматы новые обязанности. Притом проект необходимо подкрепить расчетами, провести через украинское правительство, а потом и через Москву. А времени у нас мало. Все, что мы имеем, направляется для ликвидации восстания в тылу Южного фронта, в районе Вешенской. И с этим мы плохо справляемся. Нас правильно ругают за это в Москве. Но попробуйте при «самостийности» наших командующих у кого-нибудь, например у Григорьева, изъять излишки людей, оружия, боеприпасов и обмундирования. Они живут по принципу: что захватил, то — мое!

Он встал, прошелся по большому, светлому кабинету и затем вернулся ко мне.

— Трудно, очень трудно… А проект толковый… Оставьте его у меня…

А. М. КОЛЛОНТАЙ И П. Е. ДЫБЕНКО

В сущности, почти все ответственные работники жили в одной гостинице «Континенталь». Несмотря на это, там долго продолжал работать открытый для всех ресторан со знаменитым румынским оркестром под управлением Жана Гулеско и Корнелия Кодолбана. Однако для большинства наших товарищей, даже наркомов, он был недоступен по своим ценам, и они питались в столовых. Александра Михайловна Коллонтай, приехав на Украину, тоже жила в «Континентале». И по своей работе и потому, что наши номера были неподалеку один от другого, мне приходилось часто встречаться с ней.

Она была красивая, умная, образованная и прекрасно воспитанная женщина.

Что такое хорошее воспитание? Это — скромность, простота в обращении, уважение к другому человеку. За редким исключением, эти черты свойственны были всем старым большевикам. Ленин, Дзержинский, Красин, Чичерин, Луначарский и многие другие обладали ими в высшей степени.

Но, кроме этого, Коллонтай никогда не теряла того женского обаяния, которое так ярко выражено было в Ларисе Рейснер или Инессе Арманд. Поэтому, когда теперь, особенно в кинокартинах, посвященных первым годам революции, большевичек изображают так, что нередко женщину разве лишь по имени можно отличить от мужчины, то это просто говорит о том, насколько плохо мы знаем свою собственную историю.