Молодость

Раньше, когда он просто приходил за Антошкой, все было нормально. А потом стал появляться чаще, наблюдал за ней, смотрел с детьми спектакли. Сегодня тоже пришел. Держал младшего брата на коленях, словно прятался за ним.

– Кто я? – кричала Лика из-за экрана.

– Медведь!

– А сейчас?

– Чиполлино!

– А сейчас?

– Милиционер!

Она изгибалась, танцевала, и чем ближе приближалась к экрану, тем четче Паша мог ее видеть. Тихо, невесомо сгрузил Антошку на стул и вышел в коридор. Вытащил цветы из сумки, расправил лепестки, прошел за кулисы. Он знал, что свет сейчас направлен на экран, и если Лика обернется, то не увидит его за слепящими лучами. Было даже немного неловко за такое подсматривание. Набрал побольше воздуха, бесшумно перенес вес тела на правую ногу, «перекатился» за дверной проем и увидел ее. Лика стояла в одних колготках и майке спиной к нему. Дыхание у Паши перехватило, а она, как заправский йог, сделала мостик. Голова вылезла из-под ног.

– Паучок! – закричали дети.

Заметила. Бежать было глупо, Паша показался полностью, встал с букетом в дверях. Лика спокойно вышла из позы паучка и накинула рубашку.

– Дурак, что ли?

И вот теперь он стоял как дурак, у театра со своим букетом и ждал. Час, наверное, не меньше. А она прошла мимо, не принимая его молчаливых извинений, спокойно и презрительно. Нет, даже не презрительно. Не достоин.

Но как только завернула за угол, рванула что есть сил, и стремительно добежала до дедушкиного дома.

Раньше, желая почувствовать живой, еще не ушедший бабушкин запах, она подходила к шкафу, подолгу стояла рядом, не решалась открыть. И уж тем более никогда не доставала вещи: только трогала. Но сейчас, не думая, взяла любимую бабушкину кофту и закуталась в нее. Почувствовав, наконец, себя одетой, успокоилась, даже ненадолго заснула под убаюкивающий запах.

Очнувшись, позвонила в театр. Дедушки на месте не было, Елена пошла его искать. Лика ждала, еще не до конца отойдя ото сна, вдыхая тепло кофты, которая снова спасла ее. Вечерняя комната висела перед глазами, как мутная вода в аквариуме. И странно красовался в углу цветастый родительский подарок с ленточкой.

Наконец, послышались шаги, дедушка взял трубку.

– Деда, можно я к тебе приду?.. Ну просто… Помочь… Могу принести чего-нибудь.

– Похолодало, – ответил дедушка, – курточку накинь.

– У меня нету, дед, я так!

– Возьми бабушкину кофту в шкафу, вязаную, она тебе как раз.

Лика вся сжалась. Ей показалось, что дедушка видит ее.

– А можно? – спросила она.

– Можно, почему нельзя?

Теперь уже на законных основаниях Лика застегнула кофту, но тут телефон зазвонил снова: «…Уважаемый абонент! За вашим номером числится задолженность суммой сто двадцать рублей шестьдесят четыре копейки. Во избежание отключения…»

3

Девчонки из класса подняли бы ее на смех в таком наряде: юбка, кроссовки и бабушкина кофта. Но среди старушек в Сбербанке она выглядела очень даже «своей». Затесалась поглубже и ждала. Очередь не двигалась, время близилось к перерыву, и Лика в который раз стала проклинать себя за лень и медлительность. Сколько раз можно говорить: «Идти в сберкассу в полвторого – зря простоять». Что тут скажешь. Ты права, бабушка, глупая я. Вернее – ленивая. Лика безнадежно посмотрела на часы. Без пяти. Все ясно, можно уходить.

Она вышла и дворами, через рынок, направилась к театру. Было совсем тепло, непонятно почему дедушка сказал: «Похолодало». Может, потому что с утра набежали тучи, а может, просто ему самому стало холодно, он заболел? Испугавшись этой мысли, Лика ускорила шаг. Последние палатки рынка остались за спиной, перейти дорогу – и вот он, театр.

Она вспомнила, как часто ходила здесь в детстве. Бабушка крепко держала ее за руку, а она считала полоски «зебры». Почему-то иногда их было восемнадцать, а иногда семнадцать. Куда пряталась время от времени одна хитрая полоска, долго не удавалось понять. Сначала казалось, что это зависит от погоды, потом – от настроения. Лика уже знала все полоски в лицо, и каждый раз теперь не просто считала, а пыталась понять: какая из них с ней играет? Все разрешилось просто: проблема была в первом шаге. Если шагаешь с левой ноги, то «один» приходится действительно на первую полоску, а если с правой – почему-то на вторую. Жить стало скучнее, но считать «зебру» Лика не перестала. Она словно здоровалась с ней каждый раз и наблюдала, как та стареет. Медленно, из зимы в лето, из дождя в снег, «зебра» бледнела, стиралась, и чем дальше, тем больше Лика любила ее, как человека, жизнь которого прошла рядом. Лишь бы не покрасили… Она шла, считала полоски, а рука лежала в вечно горячей бабушкиной руке, чувствовала колкий рукав ее кофты. И вот теперь Лика сама была одета в эту кофту, и не краешек, а вся она кололась и согревала. Это было как-то странно. Бабушки рядом нет, а тепло есть.