Молодые дикари

– Убийство… Это убийство, так ведь?

– Милый, в чем дело?

– Неважно. Просто… Неважно.

Он снова надел очки и, порывшись в портфеле, вытащил голубую папку, в которой находилось заключение. Наблюдая за ним, она видела, как по мере чтения напрягалась его спина, как он выпрямился в кресле, затем снова склонился над заключением, перечитывая его, и водя пальцем по странице, и читая строку за строкой, как малограмотный. Затем он покачал головой, энергично отодвинул стул и начал расхаживать по комнате.

– Давай, выйдем на улицу, – сказал он. – Прогуляемся. Дженни вернется еще не скоро, да?

– Она пошла на вечер. Кажется, бойкот со стороны соседей прекращается.

– Тогда пойдем. Пожалуйста, Кэрин. Я должен подумать.

Они вышли из дома и спустились к реке. Вечер был теплый. Над тонким полумесяцем проносились темные облака. Они с Кэрин прошли через рощу и уселись на плоской скале. Закурили… В свете зажженной спички она разглядела его лицо – обеспокоенное, уязвимое, юношеское. Ей снова захотелось коснуться его.

– В чем дело, Хэнк? – спросила она.

– Суд начнется в понедельник, – сказал он.

– Ну и что?

– Я веду совершенно верное дело о предумышленном убийстве. Целый месяц я потратил на то, чтобы свести все воедино. А сегодня, сегодня я… Сейчас, прочитав свои записи, мои тщательно подготовленные записи, мое до мелочей продуманное дело, сейчас я в затруднении. Сейчас я не знаю. Я не знаю, что делать, черт возьми!

– Разве это дело вызывает какие-нибудь сомнения?

– Не знаю… Нет, абсолютно нет. Черт возьми, нет! Проклятье, оно действительно сомнительное. Кэрин, сегодня я узнал, что Моррез – сам был членом банды! Вначале я не мог этому поверить. Как мог слепой парень связаться с головорезами и хулиганами? Но мне прямо в полицейский участок привели несколько «Всадников», я допросил их, и все они подтвердили, что Рафаэль Моррез был членом их банды. К тому же крайне ценным членом банды. Его слепота гарантировала неподсудность.

– Ну и что?

– А то, что я не знаю, где же это кончается, Кэрин? Где же, черт возьми, границы? Он не только был членом банды «Всадников», но двое из ребят, убивших его, видели его в деле, что означает, что они, возможно, узнали его в ночь убийства. А если это так, значит, они знали, что он слепой, когда они его убивали.

– Таким образом, у тебя, с одной стороны, хладнокровное убийство, как установлено, слепого парня, а, с другой стороны, жертва, которая сама небезгрешна.

– Понимаешь, это не имело бы значения, кем был Моррез. Если убит бандит, мы все равно продолжаем преследовать его убийцу. Это имеет значение только в том случае… Кэрин, у меня уже просто нет уверенности, где добро и где зло… Я получил заключение полицейской лаборатории по поводу ножей. Заключение… Кэрин, предполагается, что я должен вынести обвинительный приговор этим ребятам. Предполагается, что я должен доказать их виновность в убийстве. Над этим я и работал. Именно из этого предположения я и исходил, и именно на этом я строил свои доказательства. Однако, когда я говорю с ними, когда я начинаю понимать их, когда я ближе узнаю их родителей и всю эту проклятую структуру банды, узнаю улицы, длинные темные улицы… Кэрин, Кэрин.

– Милый, пожалуйста, не надо.

– Все это вдруг бросает вызов моему представлению о добре и зле.

– Убийство – это зло, так ведь? – сказала Кэрин.

– Да, конечно, это зло. Но кто совершил это убийство? Кто виновен в этом убийстве? Понимаешь, что я хочу сказать?

– Не совсем.

– Хорошо. Эти ребята действительно нанесли ножевые раны. Но разве мы должны рассматривать только последний акт? Слишком много вещей ведет к этому убийству. Если я считаю виновными этих ребят, я также должен считать виновными их родителей, и город, и полицию… и где же конец? Где мне остановиться? Кэрин, я не крестоносец.

– Где остановиться, тебе подскажет закон, Хэнк. И это единственное, что должно тебя беспокоить.

– Как юриста, да. Но ведь я также и человек и не могу полностью отделить в себе юриста от человека.

– А также не можешь отделить убийцу в этих ребятах от…

– Я знаю это. Но что заставило их убить? Проклятье, Кэрин, в этом весь вопрос. Они убили. Но разве только сам факт убийства делает их убийцами?

– Мне кажется, ты все усложняешь, Хэнк. Если они убили, они виновны в убийстве. Это все, что должно тебя беспокоить.

– Ты веришь в это, Кэрин?

– Нет, – очень тихо ответила она.

– Я тоже. – Он помолчал. – Я не крестоносец. Я никогда им не был. Полагаю, за это можно благодарить Гарлем. Я думаю, может быть, в душе я трус.

– Хэнк, это неправда. Ты очень смелый человек.

– Кэрин, я боялся, я так долго боялся. Думаю, это наследие улиц. Страх. Страх, который все время следует за тобой по пятам; страх, который, словно бочка с порохом и зажженным запалом, ожидающая момента, чтобы взорваться, чтобы… уничтожить тебя…

– Хэнк, пожалуйста, не надо. Пожалуйста, ты не должен.