Молодые и красивые. Мода двадцатых годов

В отличие от понурых граждан советской республики, жители двадцатых годов не верили в светлое будущее. Они в нем жили. Двадцатые были эрой оптимизма с высоким коэффициентом рыночной надежности, обеспеченной банками по обе стороны океана. В оптимизм, словно в рентабельное предприятие, выстроенное на голливудском фундаменте, спешили вкладывать средства и ожидали скорой отдачи финансисты, режиссеры, художники, редакторы, модельеры. Все больше фильмов заканчивалось хеппи-эндом, все меньше в прессе было печальных новостей, мужчины богатели и заметно расширялись, женщины худели и становились прекраснее с каждым днем. Искусство и дизайн обеспечивали роскошь и комфорт, индустрия развлечений – насыщенность светской жизни. Магазины преображали покупателей, всемирные выставки развивали их хороший вкус, гимнастические залы взбивали мышцы. Кабинеты красоты, сделавшиеся модной необходимостью, доводили до совершенства то, что не удалось природе, – удаляли животы, уплощали груди, вытягивали шеи, выщипывали брови, корректировали губы, увеличивали глаза и ресницы, стригли и подвивали волосы, рисовали, кромсали, утягивали – делали из дурнушек галатей.

Все вдруг уверовали в исправительную силу спорта. Обзавелись гантельками и резиновыми «коррекционными» шарами, лыжами и коньками, теннисными ракетками и целым гардеробом костюмов для плавания, гимнастики, гольфа, поло, горных лыж, бега, автомобильных гонок. Не имеющие силы духа обретали силу тела с помощью электрических тренажеров и каучуковых корсетов. И если положить рядом два снимка – громоздкой дамы Belle Epoque и улыбчивой девушки Art Deco, – нетрудно заметить, какой колоссальный спортивный рывок сделали двадцатые по беговой дорожке современности.

Флиртующая сладкая парочка 1920-х годов

Раскрашенная фотооткрытка. Архив О. А. Хорошиловой

Оптимизм, умноженный лучистой красотой зеркального отражения, развил уверенность в себе, расковал желания и чувства. Флиртовало целое поколение – калеки-ветераны и флапперы, гостиничные мальчики и дамы-викторианки, юркие официанты курортных ресторанов и монолитные спортсменки. Амурными грезами захлебывались в ресторанах, дансингах и бассейнах фешенебельных гостиниц.

Любовь была повсюду, ее хватало всем. Но тем, кто был броско одет – сногсшибательно, как флапперы, обворожительно, как британские аристократки, или вызывающе роскошно, как американские богачки, – таким любви доставалось чуть больше. Умение обратить на себя внимание стало залогом успеха в личной и светской жизни.

Двадцатые культивировали молодость. Всем хотелось быть свежими, загорелыми, звонкими. Молодежь громко заявила о себе университетскими клубами и ассоциациями, развязными манерами и разгульным поведением, музыкой, алкоголем, безудержной половой жизнью, то есть всем модным. Не в шестидесятые, а именно в двадцатые появился феномен молодежной культуры, вдохновлявшей артистов, писателей, режиссеров, композиторов, кутюрье. Шанель и Пату посвящали юности восхитительные коллекции, модники посвящали ей жизни, стараясь, во что бы то ни стало, обмануть время.

Спорт и культ молодости поторапливали мир. Скорости росли. Пешеходы проворнее перебегали улицы, увиливая от быстрых автомобилей, в дансингах тряслись под учащенный ритм африканских барабанов, с горных склонов мчались на лыжах нового скоростного типа, а в небе шумно соревновались друг с другом стальные бипланы. Модельеры не отставали. Они изобретали костюмы, один ловчее другого, чтобы ничто не мешало активно бежать по жизни, работать, крутиться, везде успевать. Дневная одежда стала удобнее, проще. Кое-что ее авторы заимствовали из спорта, кое-что из военного обмундирования, в которое успели влюбиться еще в Великую войну.

Умели работать, умели отдыхать. После Первой мировой отменили ограничительные законы и началась настоящая текстильная оргия. Парча, бархат, расшитый золотом и серебром, сказочный атлас прямиком из Поднебесной с райскими птицами и какаду из пестрого шелка, дамаст, тафта, газ. А какие меха – песец, куница, рысь, русский медведь, оцелот, зебра, ягуар и даже обезьянки – для манто, сорти-де-баль и платьев grande soiree. Вечер был самым главным событием в светском ежедневнике двадцатых, и для него ничего не жалели. Стали популярны длинные трены, барочные драпировки, тюники и платья robe de style с воронкообразными юбками, автором которых была Жанна Ланвен.

Мужчины тоже приняли участие в текстильной оргии. В 1924 году студенты Оксфорда надели широченные фланелевые брюки с манжетами, названные «Оксфордские мешки» (Oxford bags). Тенденцию подхватили студенты американской Лиги плюща, а вслед за ними все остальные юноши Старого и Нового Света.

Никто не пытался запретить такие штаны и такие роскошные вечерние платья – просто потому, что текстильная оргия способствовала развитию легкой промышленности, обогащению компаний, домов моды и в итоге влияла на общий уровень достатка, добавляя красок и лоска эпохе «просперити».