Молодые люди

А в эти самые минуты Глушков был уже на Суворовской. Он прошелся раза три перед большим домом, так хорошо ему запомнившимся. За его многочисленными окнами — дружные семьи, отцы и матери, братья и сестры. Витька, осиротевший с пятилетнего возраста, жил то у одной, то у другой своей тетки, — жил из милости, улавливая чутким ухом всегдашнее затаенное недоброжелательство к нему, негаданной обузе, непрошеному нахлебнику.

Не сразу он набрался смелости и поднялся на второй этаж.

Площадка, выложенная коричневыми и серыми ромбовидными плитками. Дверь, обитая плотным войлоком. Медные шляпки гвоздочков глубоко ушли в мягкую и толстую ткань. И живут же люди, — ветром не дунь на них!

Кого больше хотелось Витьке видеть? Конечно, Раю! Пухлощекая, грудастая, с кротким задумчивым взглядом, она так явственно возникала в воображении всякий раз, как вспоминалось приключение в метельный день. А Катя что, это еще девчонка, совсем дитя.

Еще добрых минут пять постоял Глушков в нерешительности перед самой дверью, потом нажал пальцем на кнопку звонка.

— Я извиняюсь, — сказал он самым предупредительным, удивившим его самого тоном, когда некая старушка в фартуке открыла ему дверь. — Рая и Катя дома? Конечно, простите за беспокойство.

Старушка молча прищурилась на него.

— Покорнейше прошу, бабушка, вы только скажите им — Виктор Глушков спрашивает. Они знают.

Две недели готовился он к первому в своей жизни визиту в семейный дом. Шутка сказать — новый костюм для этого купил! А вчерашняя баня? А сейчас эти словечки: «Я извиняюсь… Покорнейше прошу». Сроду их не выговаривал Витька. И за все это дохлая старушенция загораживает перед ним ход в квартиру и, щуря злые глазки, недоверчиво оглядывает с головы до ног. Дать бы ей раза — «Посторонись, бабуля, не к тебе пришел», — но вместо того несколько набок подалась голова, явилась вдруг просительная улыбка и голос… черт знает, откуда в голосе взялись такие нотки, — Витька точно со стороны услышал, как прозвучали небывалые, курам на смех, словечки:

— Будьте так любезны, бабушка… Сделайте такое одолжение!

Но бабушка вдруг захлопнула дверь и тут же вновь приоткрыла ее на длину защелкнутой изнутри цепочки. Показывая в щель глаз и часть щеки, она сердито допрашивала:

— А ты кто? Чего тебе тут? Ну, по какому делу-то?

— Вы только скажите им — Глушков, Виктор Глушков. Они знают.

— Рая! Раечка! — звонко крикнула старуха.

И девушка, — та самая, желанная, о которой Витька мечтал все эти дни, — показалась на зов. Гостя она признала, но тоже объяснялась с ним весьма недоверчиво, только через щель.

— Здравствуйте, — вяло поздоровалась, глянула с сонным выражением. — Чего вам?

— Привет! — Витька с радостной и одобрительной улыбкой помахал рукой. — И Катя дома?

— Нет. Кати сейчас дома нету.

— А я проходил сейчас мимо, дай, думаю, зайду проведаю.

Пауза. Дверь по-прежнему на цепочке, и девушка вовсе не собиралась снимать запор.

— Интересно, думаю, как вы тут и что с вами… Не обидел ли кто?

— Никто не обижал.

— Так… Значит, все слава богу?.. А… извиняюсь, где же Катя?

— На что вам Катя?

— Ну как же… все ж таки познакомились!.. Ну и вот… поговорить хотелось. Разные вопросы есть.

— А вы… вы скажите, что надо, я передам, когда она придет.

— Передадите?.. Так… Очень приятно. Ну что ж, можно и так…

Тут Витька, испытывая жгучую, закипающую в груди злобу, приник к самой щели, отчего Рая несколько отпрянула и за нею снова стало видно бабушку.

— Вы вот что… Вы, понимаете ли, так… — Он боролся с порывистым, внезапно затрудненным дыханием, говорил еще с прежними, кроткими, наинежнейшими модуляциями, но уже готовился в следующий миг перескочить на рычащие лады и обрушить сквозь щель всю пенистую массу клокочущей в нем обиды. — Вы передайте, будьте настолько любезны, вашей Катюше, ну и себе лично и вон той вашей…

Он набрал уже полную грудь воздуха, чтобы от «старой карги» разом перейти к самой отборной, длиннущей, с громовыми завитушками брани…

— Виктор? — услышал он приветливый возглас у себя за спиной и быстро выпрямился, оглянулся. — Здравствуйте, Виктор! Наконец-то вы к нам в гости! — обрадованно говорила Катя в вязаной светлой шапочке и в таком же вязаном шарфике.

И тотчас зазвенела опущенная цепочка, раскрылась дверь.

— Входите… Да входите же!.. — улыбалась и звала за собою девочка. — Рая, это же Витя Глушков, тот самый… Ты разве не узнала?.. Бабушка, это наш спаситель. Помните, я вам рассказывала?..

Как фонарики, лучились, сияли, блестели ее глаза. Как дивные, дышащие свежестью и ароматом цветы, пылали щеки с мороза. И быстро-быстро слетали с улыбающихся губ слова — звонкие, приветливые, радушные.

Теперь и Рая — пуганая дурища с коровьими глазами — тоже смотрела доверчиво на Витьку, и сама бабушка качнула несколько раз головой, в знак того, что хорошему гостю она всегда очень рада.

Катя повела гостя к себе, крикнув удалявшейся в другую комнату подруге, чтоб приходила тоже, и как можно скорее. А бабушка вызвалась угостить всех коржиками и приготовить, по желанию, чай или кофе. «Спасибо! — ответила ей внучка. — Свари кофе».