Молодые невольники

Видя, что они не могут убежать незамеченными, вновь прибывшие смело пошли вперед и стали наполнять свои мехи.

Тем временем они сказали старому шейху, что составляют часть каравана, расположившегося невдалеке отсюда, что они идут на юг и завтра утром отправятся дальше.

После их ухода арабы стали совещаться.

— Они нам сказали ложь, — проговорил старый шейх. — Они не путешествуют, иначе они сделали бы привал здесь, около воды. Клянусь бородой пророка, они солгали!

Все были того же мнения и решили, что оба этих человека принадлежат к каравану, расположившемуся возле берега и занимавшемуся собиранием добычи с какого-нибудь разбитого корабля.

Это был случай, который не следовало упускать. Арабы решились получить свою долю из находки, выпавшей на долю их соседей.

Рано утром на следующий день караван уже шел к морскому берегу, отстоявшему очень недалеко. Дуар из семи палаток виднелся почти на самом берегу. Несколько человек вышли вперед встретить прибывших.

Произошел обмен обычными приветствиями и новоприбывшие стали осматриваться вокруг. Несколько куч деревянных обломков, разбросанных на берегу, доказывали, что арабы не ошибались, предполагая, что здесь недавно произошло кораблекрушение.

— Бог един и равно добр ко всем, — сказал старый шейх. — Он выбрасывает корабли неверных на наши берега и мы пришли требовать нашу долю от Его щедрот.

— Мы охотно готовы уступить вам все, что вы имеете право от нас требовать, — отвечал человек высокого роста, по-видимому, начальник. — Магомет — пророк Того, кто посылает нам добро и зло. Осмотрите берег и постарайтесь найти что-нибудь.

На основании такого любезного приглашения верблюды были развьючены и арабы разбили палатки.

После этого новоприбывшие немедленно принялись за поиски остатков от кораблекрушения.

Но, к их удивлению, вся добыча ограничивалась несколькими обломками мачт и досок, не имевших для арабов никакой цены.

Сиди-Ахмет — так звали начальника — сказал, что они работают уже целых четырнадцать дней, вытаскивая груз, а между тем работа их еще и наполовину не кончена, так как вытаскивать грузы из корабля очень трудно. Старый шейх спросил, в чем состоит этот груз, но не получил ответа.

Тут была какая-то тайна. Семнадцать человек работали четырнадцать дней над разгрузкой разбившегося корабля, а нигде не видно и следов собранного товара!

Новоприбывшие решили ждать и во что бы то ни стало узнать правду, а затем потребовать своей доли, если окажется, что найденный груз этого стоит.

Оказалось, что арабы таскают на берег огромные камни-песчаники в несколько пудов весом каждый.

Удивление, выразившееся на лицах Билла и его товарищей, укрепило грабителей в убеждении, что они открыли нечто очень ценное. Это открытие только еще больше увеличило рвение арабов и они работали на славу.

Крумен попытался было объяснить своему хозяину, что эти камни, которым все придают, по-видимому, такую ценность, не что иное, как простой балласт.

Слова крумена были встречены улыбкой недоверия. Остальные арабы также не верили этому.

Люди Сиди-Ахмета решили, что крумен или лжец, или безумец, и продолжали свою работу с тем же усердием.

Старый шейх, услышав, что крумен настаивает на своем; покачал головой.

— Не могут же люди быть такими безумцами, — рассуждал шейх, — чтобы предпринять длинное морское путешествие только для того, чтобы перевозить ничего не стоящие камни.

А так как на корабле нет ничего похожего на груз, то камни должны быть ценные.

Пока крумен старался объяснить шейху, зачем иногда нагружают корабли камнями, подошел один из грабителей и сказал, что один белый больной лежит в одной из палаток и желает поговорить с неверными невольниками, о прибытии которых он только что узнал.

Крумен сообщил эту новость морякам и они поспешно направились к больному в надежде увидеть, может быть, даже соотечественника, который, как и они, имел несчастье быть выброшенным на негостеприимный берег Сахары.

Войдя в указанную им палатку, моряки нашли там лежавшего на земле человека лет около сорока. Он страшно исхудал — кожа да кости — но вовсе не казался больным и во всяком другом месте кроме Африки он никогда бы не мог считаться белым.

— Вы — первые англичане, которых я вижу за целые тридцать лет, — сказал он им, — а я уверен, судя по вашим чертам, что вы именно из Англии. Вы — мои соотечественники. Я также был прежде белым, но и вы станете такими же черными, каким сделался я, если, как меня, вас будет сжигать африканское солнце в течение целых сорока трех лет.

— Как! — вскричал Теренс. — Неужели вы так долго невольником в Сахаре? В таком случае да хранит нас Господь! Какую же можем мы питать надежду хоть когда-нибудь вырваться на свободу?

Голос молодого ирландца звучал отчаянием.