Молодые, способные

Тия сосредоточивает внимание на деревяшке, пляшущей перед глазами. Это фрагмент Паровозика Томаса с маленьким тендером и трубой.

Смена ракурса: от бранящейся сестры к деревяшке крупным планом.

– Ты меня слушаешь? – устало спрашивает сестра.

– Конечно. Что еще надо сделать?

– В туалет все сходили?

– Да, – лжет Тия.

– Отлично. Тогда просто побудь с ними. Делай что попросят, но не давай им есть и пить, иначе опять захотят по делам, а ночные сестры не обрадуются, если придется дважды таскать каждого в туалет. Через полчаса принесу лекарства.

– Хорошо.

Едва старшая сестра выходит, отовсюду начинают сыпаться жалобы и просьбы. Одной подопечной Тии хочется печенья, второй – хереса. Из прачечной прибегает Луиза, еще одна работница на полставки, и объясняет Тие, что херес старикам полагается в двенадцать сорок пять по будням. Тия берет в кадр Луизу. Лет семнадцать – рыхлая дурнушка, непропеченная булка.

– На перекур пойдешь?

– Ага, – отвечает Тия. Выходя из комнаты, она замечает, что у одного старика под стулом расплывается лужа. Тия виновато отворачивается, притворяется, будто не видела. По тускло освещенному коридору они идут в комнату персонала. Бренда и Люси уже там, с чайником, сигаретами дымят.

– Ну, как у тебя дела? – спрашивает Бренда у Тии.

– Нормально. – Тия закуривает.

– Ты, кажется, учишься? – вступает в разговор Люси.

– Недавно отучилась.

– Где?

– В Бристоле.

– А теперь живешь в Брайтоне?

– Да. Одно время жила у приемных родителей...

– А мой Люк только что поступил в университет, – гордо перебивает Бренда.

– Да ты что! – ахает Люси. – Ты рада, а?

– Я-то рада, а мой Билл все гонит его в армию.

– А сам Люк что? – спрашивает Люси.

– Мечтает стать диджеем.

– Круто, – вмешивается Тия.

– Только через мой труп, – фыркает Бренда.

Люси вытаскивает из сумки журнал, листает, потом заводит с Брендой разговор о какой-то тарелке, которую хочет купить и повесить на стену. Потом Бренда вынимает вставные челюсти и говорит про мазь для десен. Тия некоторое время снимает, но как персонажи фильма девицы ее не устраивают. На столе – старые воскресные приложения и пара газет. Тия берет «Гардиан» за понедельник и открывает на странице с вакансиями.

Когда Тия покидает дом престарелых, уже девятый час. Значит, до закрытия «Досуга-2000» всего пара часов. Тия все свободное время проводит в галерее игровых автоматов, с тех пор как кончила университет. Она и в детстве частенько там болталась, пристрастившись к «Космическим завоевателям». Сейчас она будет палить во все, что движется, летать на всем, что летает, и до самого закрытия выслеживать динозавров. Тия обожает эти смутные часы: они будто ворованные, и потому особенно блаженные. Все равно что получить большущую банку сладостей и все съесть, или как перед скверным сексом – знаешь, что потом тошно будет, но остановиться уже не можешь. Дело в том, что, сидя в миниатюрном кокпите или глядя в прицел большого ружья, Тия не снимает фильмов – она себя ненавидит, но ничего поделать не может. Во всем виноват человек, проводящий собеседования в Кардиффе.

До злополучного собеседования Тие по жизни всегда везло. Из девочек, отлично сдавших школьные экзамены, только ее снимок появился в местной газете вместе с фотографиями Эбби и Ники, школьных подруг, с которыми Тия давно не встречается. После экзаменов Тия училась в классической школе для девочек и сдала три экзамена по программе повышенного уровня. Получила две высших оценки и одну удовлетворительную. Последний экзамен Тия пересдала, получив третье «отлично». Ее пригласили в университет, но она опоздала, и на несколько месяцев отправилась путешествовать. В конце концов она поступила – правда, большинство однокурсников были на год моложе и не располагали опытом, который Тия приобрела в поездках. Она закончила университет с отличием и венерической болезнью, и все лето проторчала в галерее. Даже в играх ей везло – отчасти потому и тянуло в галерею. Тия неизменно набирала максимальное количество очков и проходила игры до конца, до самых титров.

Она потерпела фиаско только в Кардиффе. Когда она подала документы, все места в группе будущих магистров искусств уже были заняты.

Брин

«Гардиан» валяется на приборной доске «МГ», рядом с номерами «Сан», «Дейли Мейл» и «Лут». Парень за рулем не прикасается к ним, не двигается, иначе засекут. Нельзя, чтоб засекли. Он лениво дымит, выставив локоть за окно. В машине сладковато пахнет хэшем, дым рассеивается, уплывает в открытое окно.

В доме 37 сегодня тихо, как вчера, но должна же его обитательница когда-нибудь выйти, верно? За молоком, сигаретами, еще за чем. Брин мог бы и подождать, но Танку бабки нужны сегодня днем. Уфф. Да нет, это раз плюнуть. Дождаться, когда она выйдет, щелк, щелк – и домой. Прочь из этого гадюшника.

Приглушенно играет радио – «Иннер Сити»[8], ремикс «Хорошей жизни». Громкость нарастает не там, где надо, как-то по-латиноамерикански. В оригинале ничем таким и не пахло. Брин нажимает кнопку местной станции. Старая песня Уитни Хьюстон. Сойдет.