Молох и Шаманка

Выпив те двести пятьдесят граммов водки, которые преподнес официант и, закусив оливье, довольные опера покинули ресторан.

Следуя по ночному городу, Андросов, смеясь, рассказал:

— Когда ты разговаривал с официантом, в ресторан заглянул Кочур. Увидев меня, ломанулся обратно.

— Мудро поступил! — расхохотался Кравцов. — Бандитов били, бьем и будем бить — пусть знают наших!

— Надо бы проверить таксистов, — проговорил Андросов. — Завтра посвятим этому день.

— Есть у меня человечек* (в данном случае осведомитель) среди этой братвы, надо бы с ним встретиться, — кивнул Кравцов. — Таксисты и раньше держали марку в городе, а сейчас сам Бог велел.

Таксопарк был самым крупным и мощным городским предприятием, насчитывающим до семисот таксистов. Но в последнее время, в связи с принятием закона о кооперации, организация стала рассыпаться, многие таксисты подались в предприниматели, стали заниматься частным извозом, некоторые переквалифицировались в бандитов и вымогателей.

— Интересно, что за эта подруга у Чемезовой? — задался вопросом Андросов. — Надо бы ее вычислить.

— Если все-таки маньяк был в одежде Оксаны, то разрубленным трупом может оказаться эта самая подруга, — рассудил Кравцов, чем привел друга в замешательство.

— Точно! — вскрикнул тот. — Как я сразу не догадался!

— А я сразу подумал об этом, когда разговаривал с официантом, — ответил старший. — Думал, что и ты это смекнул.

— Нет, не смекнул, — огорченно произнес опер и воскликнул: — Тем более начнем проверять таксистов!

Когда опера появились на работе, дежурный офицер, заметив их состояние, обеспокоенно поинтересовался:

— Ребята, вы где-то неплохо отдохнули? Или идите домой, или закройтесь в кабинете — начальник находится у себя, задержался на работе. Увидит — не оберешься бед.

— Все, все, мы тихо, как мышки, — пообещал Кравцов, приложив палец к губам. — Немного побудем в кабинете.

— Тогда быстро спрячьтесь — начальник скоро будет выходить из здания, — предупредил дежурный.

Закрывшись в кабинете, Кравцов достал из сейфа когда-то изъятый самогон в трехлитровой банке и попросил Андросова:

— Доставай кружки и пряники — выпьем немного и пойдем по домам.

— Или по дамам? — громко рассмеялся опер, на что Кравцов со зловещей гримасой сунул ему кулак под нос:

— Тихо, начальник услышит! Я тебе покажу «дам» — только по домам!

Отпив самогон из кружки и восхищенно покряхтев, Андросов выдохнул:

— Силен! Не то, что водка, все шестьдесят градусов!

Отойдя от крепкого послевкусия, он поделился своими мыслями:

— Витек, твоя версия имеет право на существование. Таксисты убили обеих девушек, разрубили на части и побросали по разным местам. Только мучает меня один вопрос: почему вторую девушку никто не ищет? Почему до сих пор не подано заявление об ее пропаже?

— Меня тоже волнует этот вопрос, — ответил старший. — Тут версия разная: или она без родственников, или вся родова давно уже махнула на нее рукой, а, может быть, приехала откуда-то из района и ее пока не хватились. Ладно, не будем гадать, а с завтрашнего дня начнем тягать таксистов.

Вскоре в ночном коридоре послышались тяжелые шаги — это начальник милиции спускался со второго этажа, чтобы ехать домой. Сыщики замерли в тихом ожидании, пока руководитель уедет домой, потом сами потянулись к выходу.

Когда Кравцов пришел домой, время было два часа ночи. Он свалился на диван и забылся тяжелым сном, чтобы проснуться в шесть утра от сильного чувства тревоги. Сердце колотилось и трепыхалось в груди, казалось, что он пробудился от его пульсирующего стука, отдающего в уши.

«Перебрал вчера, — подумал он, пытаясь успокоиться. — Или это последствие общения с головой? Что-то внутри у меня надорвалось после этого случая… Не надо было торопиться с опознанием, а дождаться утра! Постой, а патологоанатомы имеют дело с трупами каждый день, и ничего… Но при них-то трупы не шевелились!»

С этими мыслями Кравцов направился в ванную. Когда он, приняв душ, вышел из ванной, Марина уже встала и сердито гремела посудой на кухне. Муж по звону посуды безошибочно определял, в каком настроении его вторая половина. Он тихо зашел на кухню и застал Марину за приготовлением завтрака — на сковородке шкворчала яичница. Подойдя сзади, он поцеловал ее в плечо; она раздраженно дернулась и вилкой в руке указала на стол:

— Садись, сейчас накормлю.

— Марина, ты что, сердишься на меня? — спросил супруг, присаживаясь за стол.

Жена, не отвечая на вопрос, продолжала колдовать над плитой.

За завтраком он повторил вопрос:

— Марина, почему ты обиделась на меня?

— Ты что вторую ночь ходишь по дому, словно шпион? — сердито спросила она.

— Марина, но я же работаю.

— По-моему, ты не работаешь, а пьешь. От тебя до сих пор разит похмельем.

— Да, и пью. Но на это есть причины.

— А какие могут быть причины, чтобы пить? Так скоро сопьешься.

— Марина, ты же не знаешь, что со мной случилось на работе. Я же не могу тебе все рассказывать.

— А почему ты не можешь рассказать жене то, что случилось у тебя на работе? Это какой-то секрет?