Молох (СИ)

Второй подошел сзади и, грубо зажав ей нос рукой, заставил открыть рот. Между зубов просунули деревянный колышек, и Саша попыталась вытолкнуть его языком, но зубы крепко упирались в горькую деревяшку.

Всхлипывая, девушка начала извиваться, когда за волосы ее притянули к мужскому волосатому паху, а сквозь губы вошел твердеющий с каждой секундой кожаный ствол. Первый удар пришелся в небо, и она закашлялась. Размазывая текущую слюну по лицу, Игорь схватил ее за шею и направил свой член ей прямо в горло.

Она взвыла, мотая головой, но ее словно предмет использовали для извержения, удерживая за затылок и горло двумя руками.

Когда ее вырвало, и из носа полилось горячее кислое семя, они сорвали с нее штаны и по очереди насиловали во влагалище, втискиваясь насухо в исцарапанное изнутри лоно.

Несколько раз Саша пыталась отбиться, и ей разбили губу и сломали нос. От приступов клаустрофобии, когда ей долго не давали вдохнуть, она теряла сознание, но с новой болью опять приходила в себя.

Хрюкающими звуками, извергая кровь изо рта и ноздрей, девушка пыталась дышать между всхлипами, молясь, чтобы это закончилось с очередными звуками излияния.

Когда над лесом небо начало светлеть, она уже ничего не чувствовала. В опухшем и кровоточащем заднем проходе у нее меж ног трудился уже уставший инфирмат, а Игорь, распотрошив вязаный жилет, до синяков скручивал соски.

— Ладно, хватит, — сказал он со скукой в голосе. Игорь похлопал ее по щеке, приводя в сознание. — Ты умница, пошли домой.

Взвалив, на плечо безмолвную истерзанную ношу, они вернулись в поместье и через решетку внесли девушку в подвалы. Бросив на пол мокрую от мочи и крови Сашу, один из них наклонился и вложил ей в руку узелок из салфетки с помятой тарталеткой.

Александра не могла шевелиться, но слышала, как лязгнули двери. Как через час ранние пташки, отправившиеся к Рыбачьему озеру, обнаружили ее, и как звали Фефела, а с ним пришел Л"eня. И ее снова подняли и перенесли в комнату с иллюминатором в потолке. Свет больно резал глаза, и она зажмурилась. Кто-то раздел ее и отмыл, мягкие теплые руки и голос успокоили немой нервный срыв, и Саша уснула. Сквозь сон ей виделся Гектор. И Анхель. И Л"eня, который твердил всем, что это сделал Анхель, что он сам видел, как тот напал на нее и мучил, а потом сбежал, бросив умирать.

Саша проспала еще четыре часа и не знала, что Анхеля схватили и бросили в тюрьму, что в поместье прибыл владыка земель Прадип на аудиенцию к Кардиналу, и два следователя для поимки жуткого серийного убийцы Молоха, уже убившего двоих в стенах Бранденбурга.

Глава 15. Преданность

Каменный мешок со стальной дверью в потолке, куда его швырнули без долгих разбирательств, был немногим хуже прежней комнаты. Неровное дно, покрытое пахучей соломой, немного смягчило удар, но левое плечо он все-таки чуть вывихнул.

Сильнее пострадала его гордость, когда он, поразмышляв, пришел к выводу, что за нападением на девушку стоял верзила Гектор.

Все сводилось к банальной мести обиженного ублюдка: убей ее кто-то другой за ужином в толпе отвергнутых женщин, ему бы и слова никто не сказал. Но Гектор все представил как проблемы с адекватностью у гостя. Еще и приглашение не на имя Анхеля, а Итан куда-то пропал. Тот туговатый паренек, который видел Анхеля в подвалах накануне, просто подсказал им нужную формулировку. Вот так красиво у этого подонка все нарисовалось: напал, убивал.

Анхеля схватили следователи тимарха и не будет никакого суда. Его объявят убийцей.

Нет алиби, нет оправданий. Он даже не смог солгать о том, что не нападал на девочку. О, он нападал и был виновен.

Но ему казалось, что быть брошенным в тюрьму и казненным за убийства и нападение из-за пресловутой ревности, это несправедливо. Чертовски глупая смерть.

Еще и ей нагадил в душу. Он обещал помочь, а сделал только хуже. Лучше б не приезжал.

Вина и самоистязание минута за минутой заставляли его ноги мерить шагами пол, шурша соломой. Так день прошел.

Свет не проникал в его каменный карцер, но дверь под солнечными лучами нагревалась и вновь остывала, а значит ночь уже вступала в свои права.

Затвор лязгнул, когда Анхель уже терял рассудок, размышляя о том, каким чудесным для всех был бы этот мир, если бы он и не рождался: жива была бы мать и…

— Подъем. На выход. Тебя желает видеть Кардинал.

В дверной проем швырнули веревочную лестницу, и Анхель медленно поднялся, уже готовый к любому исходу событий лишь бы не муки совести.

В лицо врезался прохладный ветер, и узник чуть не захлебнулся от потока свежего воздуха. По темневшему небу рассыпались белые звезды млечного пути, и Анхелю на миг показалось, что он нелепая неправильная песчинка в бесконечном пространстве физического порядка. И мир сейчас исправит ошибку семнадцатилетней давности.

По ковру из мягкой травы его привели в небольшую беседку, где был накрыт белой скатертью стол. Вино и два бокала стояли перед красным плащом, в одиночестве восседавшем в одном из двух кресел.