Молох войны

Самохвалов носился вокруг своих бойцов, которые были все легкораненые и грозил мне кулаком за потерянные БТР и «Тигр», но было видно, что он чертовски горд за своих подчиненных. Ну, еще бы, простые мотострелки смогли вызволить из западни грозный спецназ! Такое кому расскажешь, не поверят. Но на войне всякое бывает. Говорят, что в Первую чеченскую войну, знаменитый Гюрза свою «Бешенную роту» тоже собрал из простых пацанов, которые по началу вовсе крутыми вояками не были, зато потом слава о их подвигах гремела на всю Чечню. Уже потом, спустя какое-то время основу боевой группы «Гюрзы» составляли не юнцы, впервые взявшие автомат в руки, а матерые, наученные жизнью, и по-своему мудрые, простые русские мужики. Костяк разведроты составляли абсолютные разные люди с абсолютно разными судьбами. Бывший милиционер, могильщик на кладбище, учитель, шахтер. Однако все они, собранные судьбой в одном месте и прибывшие воевать за Родину, добровольно делали свою работу как настоящие профессионалы. Зрелые мужики показывали мальчишескую прыть, когда того требовала боевая задача, и громадный человеческий опыт в короткие мгновения затишья.

Героями не рождаются, ими становятся!

Сопроводил Дрына к машине эвакуации, строго настрого приказав по возможности связаться с ЦУПом или со мной, как только он доберётся до госпиталя. Снабдил Дрынова мобильным телефоном, чтобы он мог поддерживать связь родными. Пообещал навестить Дрына в госпитале при первой же возможности.

— Спасибо тебе Шурик! — долго жал и тряс мне руку Самохвалов, который поймал меня возле санитарных «ПАЗиков».

— За, что? — удивлялся я.

— За то, что всех моих пацанов живыми вернул!

— Тебе спасибо, что их так здорово обучил. Золото, а не парни, в бою исключительно отважно себя вели, хоть сейчас всех к званию Героя России представляй. Заслужили!

— Обязательно представлю, обязательно! — радостно кричал Самохвалов. — Герои! Все, как один герои!

Отойдя от первоначальных эмоций, на меня накатил адреналиновый откат. Мышцы во всем теле свело болью, которая тут же напомнила, что нельзя вот так вот швыряться человеческим организмом. Я ушел подальше от всех, нашел себе укромное местечко — закуток между двух кунгов и присев на перевёрнутый ящик, уткнулся лицом в ворот бушлата. Хотелось побыть одному, осмыслить пережитый день, как-то разобраться в себе, разложить все по полочкам.

Как-то вдруг осознал, что несколько раз был буквально на волосок от смерти. Главное, когда был в эпицентре боя и вокруг свистели пули и осколки, даже близко этого не понимал, а тут в тишине армейского лагеря, вдруг понял, что мог погибнуть. Странная все-таки штука — человеческая психика!

Да, мы сделали большое дело — вернули живыми домой десять российских парней. В их дом не принесут почтальоны «похоронки», их матери и жены не будут оплакивать своих сыновей и мужей.

А вот в дом к Жану и Кенту «похоронки» придут, их матери останутся без сыновей, дети без отцов, а жены без мужей. А это значит, что свою работу я сделал не до конца хорошо, сплоховал. И вина за смерть этих двух парней, частично лежит на мне. Конечно же, каждый встречный скажет, что я сделал все, что мог, и вряд ли бы кто-то сделал больше, но себя не обманешь, это я не довез живым Сашку Жихарева домой. Это я!

— Плачешь? — раздался голос старшины.

— Нет, — ответил я, не поднимая головы.

— Плохо, лучше бы поплакал, — тихо произнес Шушин. — Сейчас, да и вообще, плакать не зазорно, со слезами боль и горе выходит. А будешь держать в себе всё это, с ума сойдешь, — старшина присел рядом.

— Знаю, — пожал я плечами, — но как-то совсем не хочется плакать, слез нет. Жалко, что пацанов не довезли, обидно.

— Твоей вины в этом нет, — твердо заявил старшина. — Вряд ли кто-то бы сделал больше, чем ты, и так выложились по полной.

— Так и знал, что ты Петрович, так и скажешь.

— Ну, а ка по-другому, факт есть факт. Мы сделали все что могли и даже больше.

— Ага, — кивнул я, — только от этого не легче!

— Выпьешь?

— А, есть?

— Я из «Тайфуна» успел вытащить бутылку текилы.

— Это Кирюхи.

— Держи, выпей, тебе сейчас нужнее, чем Баранову.

Я взял протянутую мне бутылку, свинтил крышку, и жадно присосался к горлышку. Текила потекла в пищевод, как простая вода. Не было ни горечи, ни жжения. Одним махом высадил половину бутылки. Вытер рукавом губы и протянул бутылку старшине.

— Будешь?

— Давай. Царство небесное, пусть на том свете им будет лучше, чем на этом. Не чокаясь! — произнес Петрович прикладываясь к бутылке.

— Царство небесное, — буркнул я вслед за старшиной.