Молот

Подумал, а сам улыбнулся, прижимая девушку к себе и целуя в висок. Хорошо как звучит — нашего сына. Вадим классный пацан, смышленый, умный. Он бы хотел иметь такого сына.

— Правда? Ты обещаешь, что все будет хорошо?

Он кивает, снова целует. Долго, страстно, прижимая Аню к себе еще крепче.

«Как же я хочу тебя»

— Артем, в доме ребенок.

Аня утыкается в грудь мужчины, пряча улыбку. Все дурные мысли отступили, с ним так спокойно. Господи, как же она любит его, и никакая девушка из прошлого не сможет заставить Аню добровольно от него отказаться.

— Ты голоден?

«Ты не представляешь как»

Артем прижимает девушку к своему паху, показывая, насколько он голоден.

— Я тоже соскучилась, — совсем тихо.

Ужин прошел под непрекращающиеся вопросы Вадима, на которые он сам же и отвечал. Артем лишь кивал или мотал головой, уминая вторую тарелку борща.

— Мам, спасибо. Ну, я пойду к Пашке, поиграем в приставку, буду часа через два.

Последнюю фразу он прокричал уже у порога, нарочно громко, чтобы они точно услышали, Аня покраснела, Артем широко улыбнулся.

— Паша — это сосед с пятого этажа, одноклассник его.

Хлопнула дверь, Аня потянулась, чтобы начать убирать посуду со стола, но ее руку перехватили. Артем потянул ее на себя, ловко усадил девушку на колени, сжав тонкую талию руками.

«Да, кошка, оближи так свои губки еще, и вся эта посуда будет лежать на полу, а ты на этом столе»

— Пойдем в комнату, а то, я чувствую, придется покупать новые тарелки.

Аня тихо шепчет ему на ухо, слегка осипшим голосом, прижимается щекой к щеке Артема, трется, отросшая щетина приятно царапает кожу.

«Моя ты кошка»

Глава 43

Аня выключила фен и достала из кармана фартука вибрирующий телефон. Скривилась, увидев имя абонента, но пришлось ответить.

— Да, мама

— Анна, ты что себе позволяешь?

То, что мать давно перестала здороваться, когда обращается к ней, она уже привыкла. Но вот сразу орать — это было что-то новенькое. Всегда сдержанная и скупая на эмоции, считавшая себя очень воспитанной, Валентина Николаевна никогда не позволяла себе повышать голос, но тут, видимо, в ее программе пошел сбой. Аня распрощалась с клиентом и отошла в дальний угол помещения салона.

— Пока это только ты позволяешь себе повышать на меня голос.

— Как это называется? Пришел какой-то второсортный адвокатишка, сказал, что от тебя, и начал качать права.

— Прямо так и начал качать права? Я думаю, он не качал их, а объяснял, что у тебя нет никаких прав на мою с сыном жилплощадь. Надеюсь, ты все поняла?

— Да как ты смеешь так со мной разговаривать?

— Мама, заметь, я пока с тобой только разговариваю. У тебя все равно ничего не выйдет, оставь эту идею с моей квартирой. И если это твоих рук дело та тема со службой опеки, то я тебя предупреждаю, остановись, пока не пожалела.

— Ты…ты что, мне угрожаешь?

Валентина Николаевна начала заикаться, Аня так и увидела, как она театрально хватается за сердце и открывает рот, словно выброшенная на сушу рыба.

— Считай это как хочешь. Но, мой тебе совет, оставь нас в покое, иначе покой тебе будет только сниться.

Аня проговорила это медленно, сквозь зубы, но достаточно громко, чтоб та ее хорошо услышала. Сбросила вызов. Надоело все это, общаться с людьми, не имеющими совести, ждать предательства и удара в спину, казалось бы, от близких. Может быть, когда-нибудь она поймет и простит эту женщину, но не сейчас. Аня не понимала, как это — идти по головам, использовать самые мерзкие методы, чтоб Павлику досталась жилплощадь, даже ценой того, что ее родному внуку будет негде жить. Нет, она не понимала этого.

Вот Жданову понять можно, потерять единственного сына, пусть и такого, — большое горе для матери, которая любила его. Аня потом залезла в интернет, набрала их фамилию, она была достаточно известна в городе, отец Кирилла — владелец местного мясоперерабатывающего завода, меценат, благотворитель. Мать так и неизвестно чем занимается, но на ней числится хорошая доля недвижимости.

Кирилл Жданов, по официальной версии, умер от сердечного приступа, долго до этого лечился в одной из клиник Европы. А по неофициальной, причина смерти — передозировка, ушел, словив свой последний кайф, в той же клинике Европы, но уже лечась от наркозависимости. Печальный, но закономерный конец, наверняка, мать за его жизнь боролась до последнего, в отличие от самого Кирилла.

Что Аня почувствовала, узнав это? Ничего. Совсем ничего. Ей лишь стало жалко эту женщину.

После разговора с матерью снова жутко хотелось курить, она, словно энергетический вампир, пила ее эмоции. На улице было прохладно, август подходил к своему концу, сегодня ей пришлось отрабатывать две смены, Людмила не вышла. Что с ней случилось, Аня не узнавала, да было и не интересно.

Артем ночевал у нее, на старом продавленном диване, как он еще выдержал их двоих, было загадкой. Они, словно семья, спали вместе, не просто занялись сексом и разбежались, а именно спали, под одними одеялом, с веселеньким бельем в яркую ромашку. Вадим был в своей комнате, а Аня слушала дыхание Артема и улыбалась в темноту.

— Простите, вы Аня?