Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе

В тот же вечер, вскоре после семи, Джона Уильямса привели в наполненный людьми зал заседаний суда. В освещенном свечами помещении допрос и заслушивание свидетелей проходили в привычной для того времени манере, демонстрировавшей не только определенные изъяны и несправедливость системы, но почти абсолютную власть магистратов вести расследование, как им угодно. Их функция была главным образом следственной. А единственная судебная функция заключалась в передаче дела задержанного на рассмотрение суду, если они считали, что против него выдвинуты достаточно веские обвинения. При этом они сами же решали, насколько эти обвинения были вескими. Нормы доказательного права не существовало. Магистраты задавали любые вопросы, которые, по их мнению, могли способствовать выяснению правды или просто приходили им в голову. Задержанным позволялось, и это даже поощрялось, возлагать вину на себя. Принимались показания с чужих слов. Не пресекалась открытая предвзятость свидетелей, пристрастность, измышления и злой умысел. Выслушивалась непроверенная, не относящаяся к делу информация. Задержанного не представлял ни адвокат, ни знакомый, и ему не позволялось выслушивать свидетельства против себя.

Не все процедуры проходили при открытых дверях. Магистрат мог потребовать, чтобы свидетеля привели к нему домой, и допрашивать его с глазу на глаз. Мог навестить свидетеля в тюрьме, как это случилось, когда Кэппер пришел к Вермилло. Вероятно, лишь немногие магистраты были коррумпированы. В основном они оставались честными, сознательными людьми, стремящимися выяснить истину. Но истина зачастую и оказывалась первой жертвой в некомпетентных, предвзятых судах, на которых они председательствовали.

Рождественский выпуск «Морнинг пост» подробно освещал, что происходило в суде. Джон Тернер снова описывал мужчину, которого видел. В статье говорилось: