Молот и крест. Крест и король. Король и император

– Слишком долго рассказывать. В коптильне. Мне сказали, что некогда оно принадлежало ярлу трондцев, какому-то Болли. Но я его никогда не видел. Не разговаривал с ним, – поправился он, вспомнив длинный ряд подвешенных трупов. – Ты мог заметить, что когда-то оно побывало в руках христиан. Посмотри, на краях наконечника есть кресты, когда-то там была золотая накладка. Но золото извлекли задолго до того, как я нашел копье.

Бруно повернул копье, осмотрел крестообразные выемки на лезвии. Он мягко и благоговейно погладил их. Через мгновение он тихо сказал:

– Могу я спросить, как копье попало к тебе, если ты никогда не встречался с его владельцем? С этим Болли из Тронда? Ты его где-то нашел? Ты взял его у кого-то?

Шеф припомнил произошедшее в коптильне Эхегоргуна: как он отложил оружие, как Катред его подобрал и вручил ему. Все-таки очень странно, что Бруно об этом допытывается. Не хотелось бы рассказывать ему всю историю.

– Скажем так, оно перешло ко мне. В то время оно никому не принадлежало.

– Однако оно хранилось у какого-то человека? Тебе его отдал какой-то человек?

«Оно хранилось у Эхегоргуна, – подумал Шеф. – А отдал мне его Катред».

– Не совсем человек, – ответил он.

Бруно в свое время передали слова архиепископа Римберта: тот сказал, что Святое Копье Лонгина и Карла Великого будет обретено благодаря вмешательству руки, не принадлежащей человеку. Сомнений больше не было. Наконец-то он держал в своих руках святую реликвию императора. Бог вознаградил его за все испытания. Однако он стоял на палубе языческого судна, окруженный врагами. Как сказал ему малыш-дьякон? «Претерпевший же до конца спасется». До конца, а не почти до конца.

Настолько обычным голосом, насколько сумел, Бруно сказал, аккуратно ставя копье на палубу:

– Ясно, что это христианское оружие. Не обижайся, но я бы предпочел не оставлять его в руках того, кто более не христианин. Может быть, я его выкуплю у тебя, как мы выкупаем христианских рабов.

«Бранд тоже убеждал меня избавиться от этого копья, – подумал Шеф. – Странно».

– Нет, – сказал он, повторяя свой ответ Бранду. – Я считаю, что это хорошее оружие для победителя, и оно приносит мне удачу. Оно мне полюбилось. Я оставлю его у себя.

Бруно протянул копье Шефу, выпрямился и поклонился в сдержанной немецкой манере.

– Auf wiedersehen, herra, bis auf die schlacht. До свиданья, государь. До встречи в битве.

– Напыщенный ублюдок, – по-английски буркнул Катред Квикке, глядя, как уходит Бруно.

Глава 32

Шеф спал, где-то в глубине сознания не забывая, что завтра – день битвы. Флот стоял у берега в дюжине миль от входа в залив Бретраборга, строго охраняемый от любых неожиданных вылазок.

Во сне Шеф сам оказался в заливе Бретраборга, в дальнем его конце, глядя в том направлении, откуда он, Шеф, должен был, как он знал, появиться утром. И действительно, было уже утро, и человек, выглядывающий из-за приоткрытых ставен, увидел корабли, идущие по фьорду в его сторону. Он знал, что они несут ему смерть.

Человек распахнул ставни, встал лицом к надвигающемуся флоту и затянул песню. Эту песню Шеф часто слышал раньше, она была хорошо известна у викингов, любимая песня Бранда. Называлась она «Песня Бьярки» или «Старая песня Бьярки». Но этот человек не повторял ее. Он ее складывал. Он пел:

День пришел, петухи зашумели крылами.
А ублюдки взялись за свои дела.
Очнитесь, очнитесь же, други и воины,
Вы лучше всех, победили Аттилу,
Хваткого Хара и лучника Хрольфа,
Вы люди славных родов, презираете бегство.
Я вас бужу не для медов, не для шепота женщин,
Я бужу вас для бури, для града стрел.

Самоуверенный и ироничный голос всегдашнего наставника Шефа перебил голос поющего:

– Ну, ты так сражаться не будешь. Ты ведь хочешь победить, а не снискать славу. И запомни: хотя я сделаю для тебя все, что смогу, ты должен использовать каждый свой шанс. Для слабости нет места…