Молот и крест. Крест и король. Король и император

– Трудно было переводить некоторые места на арабский, – сказал он. – В его языке есть простые слова для понятий «крещение» и «воскресение», а мне пришлось всячески изворачиваться. Но в чем же безграмотность?

– О, семь риторических вопросов подряд, как у школьника, которого мало пороли. Постоянные повторы; лошади, палачи, лесенки и десятина – все смешано в одну кучу с жизнью, смертью и таинством веры. Никакого изящества. Ни малейшего представления о стиле. Я бы постыдился признаться, что написал нечто подобное. Но для вашего единого короля я просто часть машины – машины для изготовления копий его текста.

«Об этом я ему расскажу, – подумал Соломон. – Идея машины для изготовления копий наверняка покажется королю интересной. А то, что не понравилось Мойше, тем не менее может прийтись по вкусу многим людям, о которых мой ученый приятель ничего не знает. Тем же неграмотным. Их тьма-тьмущая, и далеко не все из них глупы».

* * *

– Откуда ты? – спросил Шеф.

– Меня угнали в рабство из Кента, – ответила женщина.

Она была одета в потрепанную длиннополую арабскую бурку, но от чадры избавилась и откинула капюшон, чтобы были видны ее светлые волосы и голубые глаза. Говорила Альфлед на довольно старомодном английском языке – Шеф с легким удивлением понял, что она выражается правильнее, чем он сам, привыкший уже вставлять в свою речь слова и обороты, которых набрался от норманнов. И уже дважды он заметил, что она хмурится, пытаясь понять его.

– Кент? Это владения моего соправителя Альфреда.

– В мое время королем был Этельред. А перед ним – Этельберт. Сдается, я слышала об Альфреде, это был самый младший из братьев. Видимо, с тех пор многое изменилось. И все равно я хотела бы вернуться. Если это возможно. Если мне удастся найти родственников и они захотят знаться со мной, опозоренной женщиной.

И бывшая наложница халифа опустила глаза, притворяясь, что краем рукава промокнула слезу. «Она хочет вызвать сочувствие, – понял Шеф. – Старается выглядеть обворожительно, и это ей удается». Давненько женщины так перед ним не старались. А с другой стороны, что ей остается в ее положении?

– Ты сможешь устроиться в Кенте, если решишь вернуться туда, – сказал Шеф. – Король Альфред великодушен, а ты красива – отбоя не будет от поклонников. Я позабочусь, чтобы ты была достаточно обеспечена и твои родственники остались довольны. Англия теперь богатая страна. Она больше не страдает от пиратов, так что ты будешь в безопасности.

«В ответ на выказанную чужую слабость, – подумал наблюдавший за Шефом Соломон, – он старается устранить причины этой слабости, а не воспользоваться ею, как ожидала женщина. Это замечательное качество для короля, но сомнительно, чтобы она это понимала».

Шеф похлопал Альфлед по руке и заговорил деловым тоном:

– Впрочем, есть одна вещь, которую ты можешь сделать для нас. Полагаю, тебе известны многие, если не все, тайны кордовского двора. Скажи, как ты относишься к Аллаху?

– Я произнесла шахаду, обет исповедовать веру, – пояснила Альфлед. – Оно звучит так: ля иляха илля Ллах, Мухаммадан – расулю-Ллах, то есть: нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк Аллаха. Но что мне еще оставалось? Только умереть или сделаться самой презренной рабыней в грязном борделе.

– Ты не веришь в Аллаха?

Она пожала плечами:

– Верю настолько же, насколько верю во все остальное. Меня с детства приучили молиться Богу. Он ни разу не помог, когда меня захватили язычники, хотя я молила Его об этом много раз. Для меня единственная разница между Богом христиан и мусульманским Аллахом в том, что арабы верят в Мухаммеда и в свой Коран.

– Разные книги, разные религии. Скажи, есть ли в Кордове люди, которые интересуются изготовлением книг?

«Вот оно, – подумала Альфлед. – Наверное, попросит выпороть его пером или отдаться ему на пергаменте. Должно найтись что-то, что его женщина для него не делает. Всегда находится».

– Есть лавки, где продаются книги, – ответила она. – По заказу покупателя в них изготавливают копии. Скажем, любовная поэзия Ибн-Фирнаса. Или, например, «Книга тысячи наслаждений».

– Это не те книги, которые имеет в виду король, – вмешалась Свандис, напряженно следившая за разговором. – Он хочет знать, откуда берутся священные книги, книги веры. Откуда взялся Коран. Или Библия. Хоть они и священные, каждая из них написана человеком. С помощью пера и чернил.

И Свандис качнула свисавший ей на грудь амулет в виде пера.

– Коран был продиктован Мухаммеду Аллахом, – ответила Альфлед. – По крайней мере, так говорят. Но есть еще эти, как их… да, мутазилиты. Один из них Ицхак, хранитель свитков.

– И во что верят они? – Король смотрел на нее с неподдельным интересом.

– Они верят… верят, что Коран не вечен, даже если в нем записаны слова Аллаха. Они говорят, что это слова Аллаха, как их услышал Мухаммед, но могут быть и другие слова. Они говорят, что недостаточно просто сохранять верность хадису, то есть обычаю, нужно также пользоваться разумом, дарованным человеку Аллахом.