Молот Люцифера

Дэн не обернулся. Чарльз понял, что никогда больше не увидит его. На него наседали люди. Им хотелось получить совет, обрести чувство твердой почвы под ногами, и они ожидали, что бремя ответственности взвалит на свои плечи Шарпс.

– Увидимся на ранчо! – крикнул он.

Форрестер чуть обернулся и помахал.

– Пора, – произнес Чарльз. – Эл, вы будете в середине. – Он оглядел свою крошечную команду. – Престон, вы – со мной, в головной машине. Прихватите ружье и проверьте его. Пусть будет заряжено.

Спустя пару минут они тронулись, осторожно огибая самые крупные разломы и трещины.

Кстати, машина астрофизика не пострадала. Хозяин припарковал ее на самой верхней точке – на приличном расстоянии от других автомобилей, от деревьев и от обрыва. Она стояла возле склона холма, а в салоне уже сидел Дэн.

Караван покатил по улице, Шарпс уставился в зеркало заднего обзора и ахнул от изумления. Форрестер ехал позади! У планетолога мелькнула надежда, что друг передумал и решил присоединиться к ним, но, когда они вырулили на шоссе, он увидел, что Дэн свернул на Туджангу.

Грунтовка, специально созданная для пожарных и полицейских машин, сузилась и превратилась в две колеи, задранные под диким углом. Справа был крутой обрыв футов в пятьдесят, а то и больше. Эйлин пыталась справиться с управлением, потом затормозила.

– Отсюда придется идти пешком.

Но она не спешила покинуть салон. Дождь стих, сильно похолодало, а в небе по-прежнему беспрерывно вспыхивали молнии. Пахло озоном.

– Вылезаем, – сказал Тим.

– Зачем торопиться?

– Не знаю, но давай все-таки прогуляемся. – Он не мог объяснить, почему чувствует, что нельзя медлить.

Он не был уверен, что и сам это понимает. Для Хамнера жизнь была пронизана логикой. Следовало держаться подальше от тех районов города, где деньги или социальное положение не имели значения, а в других – безопасных – местах, ты просто нанимал людей, чтобы они делали то, что тебе нужно. Или приобретал оборудование и технику, чтобы с их помощью сделать необходимое.

Умом Тим понимал, что с прошлым покончено раз и навсегда. Но сердцем… Не может быть такого апокалипсиса! Когда он наступит, люди погибнут! Но мир никуда не делся, и Хамнер жаждал помощи. Ему хотелось, чтобы вокруг оказались вежливые полицейские, предупредительные немногословные продавцы, учтивые чиновники. Короче говоря, он тосковал по цивилизации.

Гигантская стена воды мчится на восток по южной части Атлантического океана. Левый край захлестывает мыс Доброй Надежды, опустошая земли, которыми поочередно владели готтентоты, голландцы, англичане и африканеры, она бурлит у подножия Столовой горы, вскипая пеной, заливая широкую долину до Паарля и Стелленбоша.

Своим правым краем волна ударяет в Антарктиду, откалывая от ледников куски длиной десять и шириной пять миль. Она проносится между Африкой и Антарктидой. Вырвавшись на просторы Индийского океана, она уже потеряла половину своей мощи: теперь ее высота составляет четыреста футов. И со скоростью четыреста пятьдесят миль в час она мчится к островам Индонезии и к Австралии.

Она прокатывается по низменностям Южной Индии, а затем, стиснутая берегами сужающегося Бенгальского залива, вновь обретает почти всю свою прежнюю мощь и высоту – и обрушивается на болота Бангладеш. Сметая все, мчится на север через Калькутту и Дакку. Наконец задерживает свой бег у подножия Гималаев, где встречается с потоком, схлынувшим из долины Ганга.

Все русло священного Ганга забито трупами.

Они тащились по грязи, упорно взбираясь выше и выше. Грунтовка вела к вершине. Перевал лежал ниже верхней точки горы, но достаточно далеко. В небе вспыхивали молнии.