Молот Люцифера

Горящая птица в небе плыла
Как солнце. Как блик на волне.
Мать ее трижды. Вот это дела…
И хотелось зажмуриться мне.
Крепко зажмуриться, так вашу мать,
Только ведь я опоздал:
Много ли проку глаза закрывать,
Коль он всю башку обосрал?
К священнику, мать его, кинулся я,
Пожаловаться на это.
Священник стрельнул, подлец у меня
Последнюю сигарету.
О чуде священнику я рассказал, —
(Священник лежал среди роз.)
Дерьмо в своих волосах показал —
И ублюдок зажал свой нос.
Пришлось к епископу мне бежать
Поведать, что было со мной.
Сказал епископ, мать его так:
«Ступай-ка, дружок, домой.
А дома сразу в постель ложись,
Мать твою так и так,
Проспись, мать твои, протрезвись,
И голову вымой, дурак!»

Никто не отозвался, когда Гарри постучал в дверь дома Миллеров. Дверь была чуть приоткрыта. Гарри громко позвал, и по-прежнему ему никто не ответил. Он уловил запах кофе.

Он в нерешительности постоял мгновение, затем вытащил из сумки пару писем и экземпляр «Эллери Квинс Мистери мэгэзин» и держа их словно верительные грамоты, открыв дверь вошел в дом. Он пел — еще громче, чем раньше:

Проспавшись, помчался к приятелю я,
Ах мать его три-четыре!
(Он был преклонных годов свинья
По имени Джон О'Лири).
Плача в свинарник к нему я влетел
И прильнул к его пятачку.
Джон, так его мать, на свой окорок сел
И поднял свою башку.
А супруге Джона под пятьдесят,
Эй, мать вашу, слышите вы?
Она родила на днях поросят —
И все как один мертвы!
Я терся щекой об его пятачок,
Рыдая, мать в перемать.
И вот улыбнулся, очухался Джон
И что-то стал понимать.
Но его голова со стуком глухим
Напрочь слетела с плеч.
Супруга Джона ударом одним
Сумела ее отсечь.
Потом она отшвырнула тесак,
Не замечая меня.
«Господи», — крикнула (мать ее так!)
«Дождалась я этого дня!»

Гарри оставил почту на столе в гостиной, там где всегда оставлял ее в День Хлама. Потом направился в кухню, на запах кофе. Он продолжал громко петь: чтобы не приняли за грабителя. А то ведь могут встретить и выстрелом из ружья.

Я брел сквозь город «Страна раба»
Меж придурков и подлецов.
И все, с кем сводила меня судьба,
Мне харкали гной в лицо.
Милость господня и благодать
Иногда нас приводят в смятенье.
И мы застываем, так вашу мать,
Раскрывши рот в удивленьи.
Господних замыслов смертная плоть
Не в силах понять конечно,
Но если кого возлюбил господь,
То это уже навечно.

На кухне было кофе! Горела газовая плита, и на ней стоял большой кофейник, а неподалеку три чашки. Гарри налил себе полную чашку и запел с триумфом: