Молот Одина

На полпути Викентий свернул к стене, раскачал и вынул топорик, проверил лезвие. Или, точнее, то, что от него осталось после полутора дней лесоповала. В двадцать первом веке такое широкое, заваленное полукругом лезвие со множеством проплешин за оружие уже не считалось, в метро можно без чехла возить.

– Чертов студент, – пробормотал воин и опустил топорик в петлю. – Доберусь – уши оборву.

– Ты что-то сказал, великий? – окликнул его стражник.

– Помянул всуе великого Матвея, помощника Сварога, – отозвался Викентий.

– Может статься, ты желаешь посетить святилище, великий?

– Да нет, спасибо, – покачал головой бог войны. – Через священный камень бить в лобешник зело несподручно. Я с ним лучше лично поговорю.

За разговорами и медленной прогулкой гости потеряли изрядно времени, и когда, наконец, вошли во двор – их уже ждали в полной готовности. Хозяйка – юная, белолицая и голубоглазая, с острым буратиньим носом, не менее острым подбородком, впалыми, словно втянутыми, щеками и густыми рыжими бровями, – стояла на крыльце во всей своей красе, со свитой и в потрясающем воображение парадном облачении. Вместо плаща на ее плечах лежала черная медвежья шкура, причем голова сего зверя заменяла ей головной убор, тело облегал длинный, до колен, куний кафтан, штаны и мокасины были сшиты из беличьих шкурок. Широкий пояс сиял оправленным в золото солнечным янтарем. Еще на нем висели неизменные по славянскому обычаю два ножа с накладками резной кости и сумка с вычурным тиснением. Но сверх того у пояса красовался большой колчан, из коего выглядывал лук и пестрое оперение доброго десятка стрел.

– Вот, стало быть, ты каков, храбрый Один, зовущий воинов к смерти? – Женщина спустилась на пару ступеней навстречу гостю. – Со слов батюшки моего, ты казался вдвое выше и вдвое плечистее.

– Может статься, твой отец видел меня издалека? – вежливо предположил Викентий.

– Да нет, с батюшкой моим, буйным Перуном, вы дрались бок о бок.

– О-о, так ты дочь славного Перуна?! – обрадовался воин. – Когда он сражается, то его тоже одного за троих принять можно!

– Прошу в дом войти, брат мой! Трапезу нашу разделить, о делах своих поведать. Вот, испей с дороги кваску холодного. – Девана отвела руку, и одна из женщин вложила ей в пальцы желтый липовый ковш.

Викентий поднялся, принял корец, с наслаждением осушил, вернул хозяйке. Богиня отдала его служанкам, положила ладонь гостю на локоть. По этому жесту молодой человек понял, что девушке о нем рассказывал не только отец, но и великая Макошь, и накрыл ее ладонь пальцами, беря Девану под локоть. Повел вверх по ступеням.

– Ты, верно, с очередной битвы возвертаешься, могучий Один? – светским тоном поинтересовалась хозяйка Шудаяка.

– Он разгромил оборотней возле Староселья! – торжествующе выкрикнул сзади Весар. – Половину перебил, половину полонил!

Девана оглянулась на паренька, потом посмотрела на гостя, как бы вопрошая: откуда здесь взялась эта ходячая бестактность?

– Прошу прощения, прекрасная богиня, – виновато улыбнулся Викентий. – Несколько дней назад я позвал этого юного воина к смерти. Он откликнулся, а смерть сбежала. Теперь он путешествует со мной и ждет новой встречи с нею.

– Хорошо, я поведаю о его желании сестре нашей всесильной Маре, – снисходительно кивнула богиня. – А пока… Гребета! Встреть гостя. Накормите, напоите, уложите отдохнуть.

Одна из служанок свиты отделилась от подруг, поманила Весара за собой и быстро сбежала вниз по ступенькам. А хозяйка города, миновав несколько просторных горниц, привела гостя к столу, накрытому в угловой светелке с двумя узкими окнами, забранными слюдой. Пол был выстелен оленьими шкурами, стены обиты медвежьими, скамьи укрывали рысьи, кресла – куньи, возле дверей висели огромные рога.

– И все взято на лук? – наугад спросил Викентий.

– Обожаю охоту! – широко улыбнулась Девана. – Нет ничего азартнее, нежели лунной ночью кабанов с лежки спугнуть, на прогалину выгнать да стрелой самых злобных секачей положить. Али оленя на гоне встретить.

– Медведей, смотрю, тут куда больше, нежели кабанов, собрано.

– Не, я косолапых не трогаю, – мотнула головой богиня. Пожала плечами. – А вот они почему-то на меня постоянно кидаются.

Девана развела руками, указывая на бесчисленные медвежьи шкуры, и довольно расхохоталась. Кивнула на одно из кресел:

– Не гневись, что в зал пиршественный не зову. Муж мой стволы для стройки новой отбирает, а без него пир торжественный затевать неприлично.

– Наедине с такой красавицей пообедать… Я не смел и мечтать! – Бог войны сел на указанное место, кивнул на запеченную до румяной корочки птицу размером со страуса. – Тоже сам кинулся?

– Ты не поверишь, брат мой, но именно сам, – с улыбкой кивнула хозяйка. – На рассвете на стену поднялась, глядь, а в небе косяк лебединый летит. Ну, я лук достала и семь птиц сбила. По двум, увы, промахнулась.

– Вижу, в Шудаяке именно ты горожанам дичь добываешь?