Молот Радогоры

Позже к этой социальной функции воина приплюсовалась и военная добыча, открыв тем самым начало мировой истории войн. Война велась для обогащения рода, усиления его территориального и политического влияния. То есть, она никак не могла быть антиобщественным явлением. Моральная сторона этого вопроса не ставила человеческое поведение в зависимость от утомительного правдоискания с помощью теста «что хорошо и что плохо». Обеспечивать свой род было хорошо всегда, при любых обстоятельствах и любых изворотах морали. Именно эта задача являлась первичным понятием добра.

Антисоциально оружие выглядело не в воинских руках, а в руках тех, кто с его помощью решал проблему собственной общественной бесполезности и социальной непригодности. В том числе и в руках зачинщиков народных бунтов. Этот вывод актуален и в отношении сегодняшнего дня.

Оружие служит как бы двум целям: в одних руках — для обеспечения порядка и государственной стабильности, в других — для его подрыва и покушения на государственный и политический строй. Являясь символом Государства и его главной опорой, воин играет консервативную роль в истории. Однако, это только одна из его ролей, и она вызвана только тем, что роль исторического реформаторства воин неоправданно уступает всевозможным социальным бунтарям справа и слева от себя.

Вот тот небольшой словесный задел, который позволяет нам утверждать, что воин есть исторически сложившийся тип социального поведения и человеческой личности.

Беспринципность — одна из причин национального распада.

Москва, 25–26 ноября 1995 года. Абсолютный Чемпионат мира по боям без правил. Московская версия.

Малая спортивная арена Лужников «малой» называется условно. Трибуны набиты тысячами бойцов разных школ и стилей рукопашного боя. Типичные самоуверенные лица, типичные стриженные затылки, типично растопыренные плечи….

Типичный бой на площадке. Ахмедхан Саидгусейнов размазал по ковру своего русского противника. Все по правилам. Спортивное счастье сегодня улыбнулось Ахмедхану. Но дело не только в счастье, он хороший боец. Суетливый комментатор берет первое интервью у победителя, и через динамики на весь немалый зал Малой арены звучат знакомые слова: «Аллах помог мне победить!». Знакомые потому, что в это время идет война в Чечне, и там, как когда — то в Афганистане, этих вот парней, приговоренных Аллахом, размазывают по стенам, вырезают им глаза и плоть. Лужниковские трибуны отвечают победителю раскатом аплодисментов. Хлопают ему русские парни, чей черед еще не настал. А может быть, и те, кто уже стоял под пулями, благословленными Аллахом.

Нет, не Аллах виноват в тысячах наших смертей, но ведь и свастика не виновата в том, что ее сделали символом фашизма, символом пролитой русской крови. Интересно, стали бы в аналогичной ситуации хлопать израильтяне у себя в Тель-Авиве? Так может быть, нам нужна судьба Израиля для того, чтобы обрести жизненные принципы?

Беспринципность — явление одного свойства с предательством. И все-таки я сравнил бы ее с состоянием души. Эта беспринципность происходит от безразличия. Люди живут сами по себе. Они не умеют и не хотят обобщать себя с другими, равными им по участи. И судьба выбивает их поодиночке. Потому народ и потерял социальный иммунитет перед проблемами, которые в коллективном решении яйца выеденного не стоят.

Человек, живущий сам по себе — пропащий человек. Нет, речь идет не о пресловутой роли коллектива. Просто человеческое бытие организовано в жанре социума, сообщества, совместного действия. Здесь можно было бы снова вспомнить возраст организованного человеческого общества для примера неотвратимости вышесказанного, однако повторяться не стану. Даже самые примитивные существа в Природе наделены даром распознавать «своих». В людском мире этот биологический корректор настроен по двум признакам: свой по крови, то есть по национальности, свой по общественному типу. Еще совсем недавно развитие второго признака в виде социального инстинкта форсировали с помощью государственной политики. Вспомните международную рабочую солидарность. Вторая половина двадцатого века создала не имеющий аналогов в истории возрастной социум, связанный с молодежной поп — и рок — культурой. Легко сопоставима интеллигенция, на каком бы краю земного шара она ни обитала.

И только воины остаются, глухи к своему социальному сплочению. Почему? Что нам мешает?

Ответ прост — отсутствие организующей силы. Из воина слишком долго и настойчиво выбивали инстинкт стаи, инстинкт независимого самоопределения. Ведь воин — это, можно так сказать, стратегическое сословие. На его плечах лежит государственная власть. И все-таки инстинкт социальной природы человека обмануть невозможно. Поколения приходят и уходят, может меняться даже этнический фон нации, но Армия — то остается! И остается войско правопорядка, как бы оно ни называлось: полиция, милиция, дружина…