Молот ведьм

— Катрина Вассельроде, — сказала она. — Когда я смотрю на вас… Думала, что инквизитор будет выглядеть по-другому… — Слово «инквизитор» произнесла так тихо, будто произнести его громче означало бросить искру на сложенный костёр.

— А как? — спросил я, улыбаясь.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — У вас случаем не должно быть чёрной мантии с надломленным крестом?

— Да, — ответил я. — Если бы я хотел всем в Касселе сообщить, что вот я — приехал.

— Ну да. — Она снова нервно двинула плечами. — Какая я глупая. Но я думала, что вы будете старше, седым, будет цедить слова сквозь зубы и на всех подозрительно смотреть исподлобья.

Она была абсолютно права. Была глупой. Или имела несчастье встретить не тех людей или прочитать не те книги. Мы медленно прошли до калитки, где монах с посохом в руке снова кому-то преграждал путь на церковную территорию. Но когда нас увидел, вскочил на ноги.

— Да благословит Бог госпожу, — вскричал он, уже не шепелявя, поскольку успел сожрать то, что у него было в миске. — И вельможного господина тож!

Я снова бросил ему монету, поскольку меня забавляло, каким образом он так ловко ловит денежку этой трёхпалой рукой. И ещё на улице до нас доносились его изысканные и с подъёмом выкрикиваемые благословения.

— Почтенный человек, — сказала он. О, да, — подумал я, глядя на её руку. — Вот только, в тёмном углу он бы без малейших угрызений совести обменял твою жизнь на один из этих перстней.

***

Он шёл медленно, сгорбившись, и выстукивал себе дорогу посохом. Я затаился в переулке, скрытый от лунного света, и спокойно ждал, пока он подойдёт ближе. Когда он меня увидел, отшатнулся испуганный, но я сделал шаг вперёд и схватил его за руку.

— Я всего лишь нищий, — зашептал он лихорадочно. — У меня ничего нет, у меня ничего нет… Отпустите…

— Молчи, — произнёс я. — Не узнаёшь меня?

Я приблизился настолько, чтобы в лунном свете он мог увидеть разглядеть моё лицо. К сожалению меня заодно поразил гнилой, сладковатый запах, которым несло от его грязных лохмотьев. Почему люди так редко моются?

— Ах, уважаемый господин… — он перевёл дух, явно успокоившись.

— Смотри. — Я покрутил в пальцах золотую монету, так, что она заблестела у лунном свете. Видел, что глаза монаха чуть ли не вылезли на лоб, когда он на неё смотрел. — Ты поделишься со мной знаниями, а я с тобой имуществом. Что скажешь?

— Спрашивайте, ваша светлость, — прошептал он, не в силах оторвать взгляда от золота.

— Катрина Вассельроде.

— Славная, славная барышня, милостивый государь! Всегда готова одарить горемыку добрым словом и…

Я стиснул его плечо, он даже охнул. Я спрятал монету в карман и вытащил кинжал.

— Помимо золота у меня также есть железо, — сказал я. — Что выбираешь?

Он громко сглотнул слюну.

— Золото, золото, добрый господин, — заохал он. — Что хотите узнать?

— Катрина Вассельроде, — повторил я.

— Что я могу сказать? Если собрались приударить за ней, да простит ваша светлость, то поздно, барышня уже нашла…

— Кого?

— А такой молодой, богатый барчук из хорошей семьи…

— Кого? — Я снова стиснул его так, что он охнул.

— А дадите золото, господин? Дадите? Наверняка?

Я кивнул и улыбнулся ему.

— Племянник самого герцога Хауберга, — прошептал о и ответил мне беззубой улыбкой. — Могучий род, милостивый государь, на самом деле могучий род.

— И что герцог?

— Дык, они с настоятелем как бы друзья! — Старик чуть ли не возмутился, что я об этом не знаю. — Отец ездит в замок дважды в год, охотится с герцогом владетелем, а герцог владетель заплатил за нашу колокольню. Пошли Господь ему долгие лета.

— А Хальбен? Яков Хальбен? Слышал о нём? Он был другом настоятеля?

— Хальбен? — пробормотал он, а я сильно стиснул его за плечо.

— Только не ври мне! — рявкнул я.

— Да откуда друг, господин! Когда-то барышня Хальбенов и наша барышня водились вместе, а потом поссорились. Отче иногда, когда говорил «Хальбен», то бишь произносил фамилию, аж плевал через плечо, значит, что подлец такой и неблагодарный, скандалист…

— Хватит! Тогда почему вызвал настоятеля для соборования?

— Чего? — Он уставился на меня.

— Соборование, — сказал я отчётливо. — Приходилось слышать? Это таинство… Почему Хальбен позвал настоятеля? Почему вообще ему исповедовался?

Монах фыркнул от смеха, а я скривился, потому что вонь, которой несло из его пасти, меня чуть не убила.

— Кто вашей светлости таких глупостей наговорил? — он фыркал, фыркал и не мог отфыркаться. — Хальбен скорее позвал бы дьявола, а не нашего отче!

Я ещё долго расспрашивал этого человека о друзьях семьи Вассельроде и о привычках настоятеля и Катрины. Но как потом смог узнать, только первая часть нашей беседы смогла принести благодатный урожай. Так уж бывает в инквизиторской работе, что с безнадёжным упорством и терпеливо мы должны искать зрелые зёрна среди плевел, и лишь иногда наши труды бывают увенчаны успехом.

— Ну хорошо, — сказал я в конце концов. — Держи на здоровье!

Я бросил ему монету, а он безошибочно её поймал и рассыпался в униженных благодарностях.

— Только помни: ни слова. Никому.

— А как же, ваша светлость! — Он стукнул себя кулаком в грудь, даже загудело.