Молот ведьм

Минули последние заморозки, которыми огрызнулась зима, проваливаясь в черное небытие до следующей осени. Шляпу с пальто я убрал в гардероб; вместо них я в последние дни ношу серую куртку и легкую кепочку. Жена говорила, что она мне идет. В город пришло настоящее тепло, пахнет грязной водой, разомлевшей землей, несет отовсюду характерной весенней вонью. Вчера я увидел первые редкие почки, пробивающиеся на ветках деревьев: нежно-зеленые эмбрионы готовых к рождению листьев. Небо чуть посветлело: оно уже не серо-свинцовое, а тускло-голубое, как будто линялое. Люди на улицах оживились, некоторые улыбались: почему бы и нет, жизнь прекрасна, впереди маячит скорое лето, пусть короткое и дождливое, но после долгой и темной зимы — хоть какое. День удлинился, гулять можно дольше, жить интересно, вот, например, Инквизитор: надо взглянуть в новостях, может быть, снова убийство? Нет? Жалко, ну ладно, кроме этого есть, чем развлечься.

Не могу.

Ночью я принял решение. Молоток, скотч, бензин и допросы по форме останутся в прошлом. У меня есть ружье. А к нему упаковка патронов с кабаньей картечью. Лолита незадолго до смерти сказала, что в их ковене одиннадцать ведьм; четверо уже никому не причинят зла, еще двух я расстреляю сегодня. До остальных мне, увы, не добраться, но все же в мире станет хоть немного почище.

В ящике с инструментами на антресолях я нашел две ножовки: по дереву и по металлу. Мне понадобится обрез: охотничья двустволка слишком длинная и громоздкая для предстоящего дела, требующего быстрого применения оружия. Что слесарь, что столяр из меня никудышный, но все-таки получилось: сначала я обрезал до ложа стволы, а потом большую часть приклада. Получился куцый обрубок прекрасного некогда образца ижевского ружейного производства. Предполагается, что обрез должен выглядеть грозно и, как говорится, брутально. Мой, мне кажется, выглядит жалко. Стволы будто смотрят на меня с укоризной, остаток криво отпиленного приклада торчит, как купированный хвост у терьера. Ну и ладно. Зато поместился в портфель. Только что я попробовал еще раз — немного наискось, но все же влезает. Сам портфель у меня старый и, можно сказать, самодельный, кустарного производства, в конце девяностых годов такие продавали на Невском: двойная толстая кожа, надежный замок и ремень, чтобы вешать через плечо. Потренировался немного. Если заранее расстегнуть, то обрез можно выхватить за секунду. Тревожат укороченные стволы: я понятия не имею, как поведет себя оружие при стрельбе, да и убойная сила понижена, но, если удастся приблизиться на расстояние метров в пять, двух зарядов картечи для ведьм точно хватит. Еще возьму с собой нож, ну и шокер — пусть будет на всякий случай. Не зря же его заряжал. «Волгу» оставлю у дома — сегодня она мне не понадобится. Добираться общественным транспортом я не боюсь: за последние несколько лет меня ни разу не останавливали для проверки документов. Кому есть дело до прилично одетого, интеллигентного немолодого мужчины? Ясно же, что я безобиден.

Отстреляю патроны и буду ждать полицию. Есть один светлый момент: моя невероятная популярность не даст сделать суд непубличным. И дело по-тихому замять не получится. Мне есть, что сказать всем, кто захочет услышать комментарии автора текста, абзацы которого подчеркнуты кровавым и огненно-красным. Этот дневник я оставлю открытым, вот здесь, на последней странице: пусть те, кто придет ко мне с обыском в дом, не затрудняются поиском. Копию сохраню на флеш-карте и возьму с собой, на всякий случай. Будет, что передать журналистам, да и издателям тоже. «Апологию Средневековья» публиковать не захотели, так что ж, вот вам другая история: конечно, не книжка от порнозвезды Маши Блэк, но тоже местами забористо.

Я попытался и проиграл. Но уж точно не полицейским, да и не ведьмам.

Глава 30

Диана откинулась на спинку кресла, едва не мурлыча. Запустила длинные сильные пальцы в густые волосы на затылке, потянула до сладостной боли; погладила ладонями обнаженную крепкую грудь с мгновенно откликнувшимися на прикосновение сосками; потянулась руками к гладко выбритому лобку, но остановилась. Любая эмоциональная реакция Керы мгновенно приводила к мощному выбросу сексуальной энергии, будь то злость, раздражение или радость, и чем ярче была эмоция, тем сильнее ныли напрягшиеся соски на груди, сводило медленной истомой бедра и жарче разливалось в низу живота жидкое, тягучее пламя. Сейчас радость была очень сильна — ликование хищника, поймавшего добычу в ловушку — но Диана решила повременить с удовольствиями. Через несколько часов у нее будет возможность для наслаждений.