Молот ведьм

— На самом деле, ничего особенного, — пожал плечами главврач. — Истинные зрительные галлюцинации устрашающего характера, бред преследования, сумеречные состояния с аффектами страха…

— Ведьмы, — напомнил Чекан.

— Ах, да. Он утверждает, что старшая медсестра специализированного отделения, где он находится — ведьма. И насылает на него порчу. Случай довольно частый, обычно переживания персонифицируются…

— Позволите на него взглянуть?

— Почему бы и нет, — Отченаш взглянул на часы. — Как раз скоро время обхода.

В гулких сводчатых коридорах пахло старыми тапками, лекарствами и больничной едой — судя по тошнотворным миазмам, на кухне тушили морковь. Стены были до половины выкрашены той особой зеленой краской, которой красят стены всех казенных учреждений, будь то больница, тюрьма или школа в рабочем районе. Верхнюю часть стен и потолок покрывала грубая белая штукатурка. Следом за врачом Алина и Чекан миновали несколько коридоров и лестниц и остановились рядом с белой деревянной двустворчатой дверью. За дверью было тихо. Рядом у стены стоял металлический медицинский столик на колесах и тумбочка с журналом для записей, на обложке которого значилось: «Тетрадь назначений при бессоннице и возбуждении». Арсений Виленович повернулся и негромко сказал:

— Постарайтесь не беспокоить больного. Обычно реактивная стадия наступает у него в ночное время, но лучше не провоцировать.

За дверью оказалась довольно большая палата со светлыми стенами и высоким окном с видом на серое небо. Три койки из четырех были заняты: на двух справа неподвижно лежали, вытянувшись под одеялами в одинаковых позах, немолодые мужчины с закрытыми глазами. Казалось, что они спали. Возраст человека на кровати у левой стены определить было трудно: он напомнил Алине внезапно состарившихся детей из мультфильма о потерянном времени, как будто старость пришла слишком рано и ждет теперь своего срока, терпеливо соседствуя с угасающей молодостью. Пегие волосы мужчины растрепались по желтоватой подушке, длинные ноги с большими костлявыми ступнями торчали из-под короткого тонкого одеяла в застиранном пододеяльнике, пальцы на тощих руках сжимались и разжимались. Тело было худым, как у мумии, обряженной в полосатую пижаму. Алина обратила внимание на широкие ремни, привязанные к раме железной кровати, из-под которой торчало помятое судно и пара безразмерных шлепанцев. Заросшее белесой щетиной худое лицо пациента было облеплено кусками ваты и бинтов, прихваченных пластырями. Светло-голубые глаза беспокойно метались, а потом уставились на вошедших с тревогой и любопытством.

— Отдельных палат на бюджетном отделении у нас нет, — вполголоса пояснил Отченаш, — поэтому тяжелые больные лежат вместе. Мы стараемся сделать так, чтобы они не беспокоили друг друга: остальные пациенты здесь в кататоническом ступоре, на внешние раздражители почти не реагируют, и к приступам Николая привыкли. Пойдемте знакомиться.

Он подошел к койке у левой стены, присел на стоящий рядом табурет и сказал:

— Добрый день, Николай! Как наши дела сегодня?

Голос у главврача был глубокий и тихий, как безмятежный утренний сон.

— Здравствуйте, Арсений Виленович, — ответил пациент глухо. — А кто это с Вами?

— Это мои друзья, — так же тихо промолвил врач. — Они тоже врачи. Пришли мне немного помочь.

Алина подошла ближе и заметила, что все лицо и руки больного покрыты следами глубоких царапин, замазанных выцветшим йодом, а тонкие, потрескавшиеся губы искусаны в кровь. Николай беспокойно заерзал на койке. Звякнули пряжки ремней.

— Врачи? — спросил он.

— Вообще-то, я из полиции, — сообщил Чекан.

Отченаш сердито зыркнул в его сторону, а больной на кровати уставился на Семена и затрясся так, что загремело железо. Потом он широко разинул рот с большими желтыми зубами, и Алина поняла, что пациент трясется от смеха.

— Полиция! Полиция!

Больной задергал руками, пальцы забегали, как испуганные пауки.

— Полиция! Наконец-то! Доктор, спасибо!

Чекан вопросительно посмотрел на врача. Тот кивнул в сторону больного. «Разговаривайте уж теперь, делать нечего».

Смех прервался так же внезапно, как и начался.

— Арестуйте ее, — требовательно и твердо сказал Николай, глядя Чекану в глаза. — Немедленно арестуйте.

— Кого? — осторожно поинтересовался Чекан.

— Медсестру!

Арсений Виленович вздохнул и отвернулся к окну.

— Она ведьма, — быстро заговорил больной, — самая настоящая. Мучает меня. Хочет сжить со света. Сводит с ума. Пугает. Зовет их. Постоянно зовет. Они приходят и мучают. Каждую ночь. Не дают спать. Не дают жить. Все из-за нее. Приходят каждую ночь. Ведьма, понимаете? Очень сильно пугает. Я не могу…