Молот ведьм

— Я подумаю об этом на досуге и, возможно, соглашусь с вами, Карло. Но выберу невесту среди тех, кто не морщится, глядя на меня. Принуждать к браку — баранья глупость: вы ведь рискуете рогами. Но все это меня сегодня не волнует. Есть дела поважнее. — Джустиниани бросил тёмный взгляд на Тентуччи. — Не забудьте же поговорить с Альдобрандини. Я не хочу упустить эту покупку, но пытайтесь сбить цену. При этом я хотел бы вначале обязательно посмотреть коллекцию, договоритесь со стариком — и дайте мне знать. Я не собираюсь покупать кота в мешке. Кстати, — почему-то вспомнил он, нахмурившись, — забыл спросить. Я видел на кладбище… мужчина лет пятидесяти в синем сюртуке и странном цветном шарфе персикового цвета, резкий профиль, брови изломаны, глаза чуть навыкате, седина на висках. Кто это?

Банкир с трудом подавил улыбку.

— Андреа Пинелло-Лючиани. Старая знать. Финансовые дела в полном порядке. Поговаривают о его странных постельных склонностях, говорят, он — близкий друг мессира Рокальмуто. Ненавидел вашего дядюшку. Не удивлюсь, если пришёл именно затем, чтобы посмотреть, как врага опускают в могилу.

— Ясно. А белокурый юнец лет двадцати трёх в золотых очках, похож на неоперившегося птенца грифа…

— Элизео, — усмехнулся Тентуччи описанию. — Племянник маркиза ди Чиньоло. Когда-то был без ума от вашего дядюшки, но потом… что-то произошло. А что вам до них?

— Ничего, — пожал плечами Винченцо. — Просто оба очень странно на меня смотрели.

Банкир сам тоже напоследок окинул Винченцо Джустиниани задумчивым взглядом.

Последние семь лет Тентуччи невольно замечал, как неуклонно тяжелеет его взгляд, как застывает в мраморной неподвижности лицо и суровеет нрав. Сегодня финансист не решился бы ни спорить с этим человеком, ни бросить ему вызов. Нет, Тентуччи не боялся Джустиниани, точнее, не боялся, как боятся разъярённых коней, бешеных собак или выстрела из-за угла. Винченцо Джустиниани был неуправляем, как горные уступы, подпирающие небеса, как воды морской лагуны, колеблемые лишь ветром, как луна на чёрном небосклоне, коей нет дела до этого мира.

Но напоследок Тентуччи задал ещё один вопрос.

— Винченцо, вчера вы были нищим и едва сводили концы с концами. Сегодня вы богач.

— И что? — лениво спросил Джустиниани.

— Вы… рады этому?

Его сиятельство пожал плечами.

— Сытость, несомненно, лучше голода, а в своей постели куда уютнее, чем в гостиничной.

— И всё?

— А что ещё?

Банкир опустил глаза и кивнул.

Кот Трубочист по-прежнему лежал, вальяжно развалясь на оттоманке. Несколько раз он поднимался, меланхолично почёсывал задней лапкой за чёрным ушком и со вкусом зевал. Банкир, первое время настороженно оглядывавшийся на него, к концу беседы совсем забыл о нём и вспомнил лишь тогда, когда Спазакамино снова запрыгнул на колени Джустиниани и нежно замурлыкал.

Банкир оторопел: Винченцо ласково улыбался коту и гладил его, а кот, нежно урча, снова и снова совал острые ушки под ладонь хозяина.

Глава 3. Толки и сплетни в толпе

Обуздывающий язык будет жить мирно, и ненавидящий болтливость уменьшит зло.

— Сир. 19.6

Между тем, в расходившейся после похорон толпе не стихали шепотки и разговоры. За семь лет отсутствия в свете молодого Джустиниани успели подзабыть, и сейчас появление Винченцо в роли богатейшего наследника и, соответственно, завидного холостяка, смутило умы многих женщин. До того ходили слухи, что молодой человек несдержан, склонен к блуду и азартным играм, но сейчас об этом никто не вспоминал.

Для Глории Монтекорато эта встреча была болезненной — и для сердца, и для самолюбия. Она не была сильно влюблена в Винченцо Джустиниани и, когда тот оказался без единого сольдо, хладнокровно объяснила ему, что не хочет прожить лучшие годы в скудости. И ей показалось, он согласился с ней. Разве что побледнел, но тут же кивнул и сказал, что понимает её.

Брак с Пьетро Монтекорато дал ей положение в обществе и обеспеченность. Она была если и не счастлива, то довольна. Что же произошло сейчас? Конечно, никто не мог даже предположить, что Гвидо Джустиниани умрёт столь безвременно, и через семь лет после их разрыва Винченцо станет богачом, в сравнении с которым Пьетро будет выглядеть разве что купчиком. Глории показалось, что она продешевила. Но это было не самым главным.

Джустиниани изменился. Утончённый юноша-аристократ неожиданно приобрёл почти осязаемую мощь, стал мужчиной. Глория не могла не ощутить исходящих от него силы и воли, и вскоре поняла, что он волнует её. Она тщетно приглядывалась к Ченцо, ища на его лице следы былого чувства. Но их не было. Она льстила себя надеждой, что он просто не хочет показать, как взволнован, и старается выглядеть безучастным. Глория прекрасно знала, что едва ли Винченцо мог испытывать скорбь от смерти дядюшки Гвидо, и положила себе постараться во время встреч в свете понять его истинные чувства.