Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

Главным объектом внимания оставался Троцкий, который получил назначения на должности руководителя Главного концессионного комитета, Научно-практического управления промышленности и Электротехнического управления. Тогда Сталина волновало «дело Истмена». Этот американский корреспондент написал книгу о революции, в которой Троцкий был объявлен ее творцом, а ЦК изображался сборищем недоумков. Заставили Троцкого осудить Истмена как фальсификатора. Материалы дела были направлены членам ЦК, но Молотов и Бухарин были против того, чтобы знакомить с ними Коминтерн. Сталин решительно поправил: «Ты и Бухарин поступили неправильно, голосовав против предложения о документах по Истмену»⁴⁷⁵. В то же время Сталин рекомендовал Молотову отмежевываться от планов Зиновьева и Каменева, по-прежнему считавших необходимым форсировать изгнание Троцкого из Политбюро: «Своим ответом на книгу Истмена Троцкий предопределил свою судьбу, то есть спас себя»⁴⁷⁶.

Другим направлением антитроцкистской работы стало... замедление планов строительства Днепрогэса. В качестве нового главного электротехника страны Троцкий выступил с идеей форсированного строительства электростанции. Сталин заподозрил, что «партия (и ВСНХ) может быть незаметно втянута в дело Днепростроя, требующее до 200 миллионов рублей, если мы вовремя не примем предупредительных мер. Я думаю, что ни в этом году, ни в будущем году мы по состоянию своих финансов не можем заняться Днепрогэсом». Примечательно, что в этом вопросе Сталин и Молотов тогда потерпели поражение -«семерка» поддержала планы строительства.

В конце августа Сталин писал Молотову: «Бухарин говорит, что ты теперь сильно перегружен. Я постараюсь быть в Москве 10-го или еще раньше, чтобы разгрузить тебя»⁴⁷⁷. Подкрепление в Москве было необходимо. Зиновьев направил для публикации в «Правду» свою статью «Философия эпохи», где делал вывод о том, что нэп в условиях задержки с мировой революцией таил в себе опасность перерождения.

- Когда т. Молотов прислал мне эту статью (я был тогда в отъезде), я ответил грубой и резкой критикой, - расскажет Сталин на ближайшем съезде. - Да, товарищи, человек я прямой и грубый, это верно, я этого не отрицаю (смех)... Вот как я ответил тогда Молотову: «Статья т. Зиновьева “Философия эпохи” представляет искривление партлинии в духе Ларина... Среднее крестьянство и кооперативный план Ленина исчезли. Смешивать Бухарина со Столыпиным, как это делает т. Зиновьев, значит лгать на Бухарина»⁴⁷⁸.

Зиновьев не успокоился и выпустил том своих статей под названием «Ленинизм». Две основные мысли. Во-первых, кулак - непримиримый враг советской власти, что подкреплялось набором цитат из Ленина, который называл кулака «пиявкой, вампиром на теле народа»⁴⁷⁹. Отвергался лозунг «Обогащайтесь!», напоминалось, что нэп - временное отступление, с которым пора заканчивать. Во-вторых, Зиновьев доказывал, что «окончательно победить в одной стране пролетарская революция не может»⁴⁸⁰. Это было объявлением войны не только против Бухарина, но и против Сталина.

Залуцкий обвинил ЦК в термидорианском перерождении: «Кулачество растет, крепнет, а они этого не видят или даже скрывают, затушевывают... Да и кто из них может видеть? Молотов, что ли? Конечно, он хороший парень, но в вожди-то он не годится. Он сидит, как раздатчик благодати, и раздает “эполеты” - кому секретаря губкома, кому предгубисполкома и т. п. Его слушают, ему хлопают; докладывают, что все обстоит благополучно, - ну, он и доволен»⁴⁸¹. Поскольку обижал он не только Молотова, ЦК попросил Залуцкого написать заявление об уходе. Зиновьевцы расценили это как зажим внутрипартийной демократии. Так же восприняли они и отказ опубликовать статьи Каменева и Крупской с критикой взглядов Бухарина. На эту тему в ЦК была направлена «Секретная докладная записка. (Для нескольких товарищей по списку)». Под посланием стояли подписи Каменева, Зиновьева, Крупской и Сокольникова. Так появилась «новая опозиция». Ответом им стало письмо Бухарина, Дзержинского, Калинина, Куйбышева, Молотова, Рыкова, Рудзутака, Сталина и Томского, обвинивших авторов «платформы 4-х» во фракционной деятельности.

Переход от эпистолярного жанра к прямой схватке состоялся в начале октября, когда, как вспоминал Бажанов, «на Политбюро решался вопрос о дате съезда и кто будет делать на съезде политический отчет ЦК. Съезд было решено созвать на середину декабря, и по предложению Молотова большинство Политбюро голосовало за поручение политического доклада ЦК на съезде Сталину. Большинство на Политбюро было для Зиновьева и Каменева потеряно. Они немедленно подали заявление в Политбюро с требованием открытия дискуссии»⁴⁸².