Молотов. Полудержавный властелин

— Вот это наша беспомощность, — говорит Молотов.

— Я знаю одного такого человека. Числится садовником, но ни разу не был на работе. Ему зарплату переводят на сберкнижку. А сам он делает частным образом цветные телевизоры и продает их. Детали ворованные.

— Ну вот. А так как у нас нет правильного взгляда на социализм, то и на это смотрят очень спокойно. Это уничтожить, кажется, не так трудно, но то не понимают, то смотрят сквозь пальцы.

— Таких много сейчас.

— Много, потому что не борются с этим.

— Пытаются бороться.

— Нет, не борются. На словах только, — утверждает Молотов. И кажется, он прав.

— Было постановление о дисциплине, — пытаюсь я продолжить.

— Это так — для отписки.

— Поэтому и возникают разговоры насчет того, чтобы ввести небольшой процент безработицы — человек тогда будет держаться за свое место.

— Но это величайшая глупость, величайшая глупость. Тогда это уже не социализм.

— А как при социализме заставить всех работать?

— Это, по-моему, простая задача. Но так как мы не признаем уничтожение классов, то и не торопимся с этим. Это имеет разлагающее влияние.

— Хорошо, допустим, с завтрашнего дня — я огрубляю, конечно, — все станут рабочими, не будет у нас колхозников. Что изменится?

— Этого недостаточно, но меры вытекают из этого, Каждого надо проверить, который вызывает сомнение. Налогом обложить.

— Даст ли это результат?

— Это, по-моему, не самая трудная задача. Вот разница в ценах — она очень портит дело.

— Спекуляции много.

— Правильно. Воровства, спекуляции, надувательства. Но это и есть капитализм в другой форме.

— Что действует разлагающе? Увидели Запад. Там работают лучше, качественнее. Мы тоже хотим. Почему у нас нет? Почему мы хуже?

— Это вполне понятно. Для обывателя эта тема неразрешимая. А для революционера, для марксиста это элементарный вопрос. Без этого нельзя. Надо планировать, чтобы не было гнета денег, чтобы уничтожить деньги. Нужно такое планирование, которое охватывает и производство, и распределение. Когда по плану будет происходить и производство, и распределение, нужды в деньгах никакой не будет, наоборот, они будут мешать. Но пока мы к этому не подготовлены. Классы будут ликвидированы, если у нас будет одна собственность — общенародная, а мы не решаемся на это. Не понимают, потому и не решаются.

А не понимают того, что колхозы ведь тормозят развитие социализма, тормозят, потому что это особый вид собственности, остались лазейки для частной собственности некоторые, и это поддерживает старое понимание экономики.

Если мы до этого не додумаемся, пойдем назад к капитализму, безусловно.

(Молотов и здесь оказался прав! — Ф. Ч.)

— Берия к этому вел.

— Он едва ли понимал это, но чуял, куда тянул, — говорит Молотов. — А мир нельзя иметь прочным, если уберечь классы. Глубочайшего понимания этих вопросов нет, а обывательское — оно тянет назад. Зачем торопиться…

В Программе сказано, что у нас такое общество — подавлять некого.

13.01.1984

Братья писатели

«Это не против рабочего класса?»

Молотов много читал. Даже поразительно много. Я постоянно видел у него на столе не только политическую и экономическую литературу — ни одна художественная новинка не проходила мимо него. Он выписывал немало периодики, покупал книги на Новом Арбате, ходил в «Ленинку», знакомые кое-что приносили. В каждый мой приход он непременно спрашивал: «Ну, что новенького можно почитать?» И всегда делился суждениями о прочитанном. Мнение его порой было весьма своеобразным, но любопытным. Ясность ума и быстрота реакции не покидали до последних дней. Читал много, но сам говорил, что читает медленно.

— Вот Ленин и Сталин быстро читали, я так не умею, всегда завидовал им в этом. Читаю медленно, особенно беллетристику.

— Когда ж вы успеваете столько прочесть?

— Я же теперь пенсионер!

Однако чувствуется, что и раньше он сумел немало прочесть, ибо знания его в различных областях весьма весомы. Тюрьмы и ссылки, говорил он, много дали в смысле самообразования.

18.02.1971

В жизни ему пришлось общаться с самыми разными людьми — и с писателями тоже.

— Ну, как братья писатели живут? — Обычный первый его вопрос, только поздороваемся в прихожей. И добавлял: — Братья писатели, в вашей судьбе что-то лежит роковое… Только не «лежит», по-моему. Кто написал, какой поэт? Заметным поэтом сказано.

Он помнил наизусть много стихов, цитировал и зарубежных, и русских поэтов, самых разных. Чаще других — Пастернака и Демьяна Бедного. Знал и любил народные песни и частушки, особенно свои, вятские.

— А кто из поэтов сейчас наиболее? — спрашивает.

— Егор Исаев. Пишет поэму «Не вся земля в городах».

— Это не против рабочего класса? — спрашивает, улыбаясь.

— Думаю, нет.

— Конечно, не вся земля в городах, даже большее ее не в городах, но нельзя забывать о диктатуре пролетариата.

22.04.1970

«Никто об этом думать не хочет»