Момент истины

«Весьма срочно!

Егорову

Сообщаю, что оперативный состав и маневренная группа, посланные в р-н Рудницкой пущи для прочесывания и обыска указанной Вами территории, в 13.06 наткнулись на банду численностью свыше двухсот человек, предположительно аковцев, вооруженных кроме винтовок и автоматов шестью станковыми пулеметами МГ и немецкими ротными минометами.

В результате боестолкновения имеются убитые и раненые с обеих сторон. Наши потери – 29 человек, в числе погибших представитель ГУКР Смерш капитан Затуловский и командир маневренной группы войск по охране тыла фронта подполковник Комаров.

Нами немедленно были затребованы и на автомашинах переброшены к Рудницкой пуще поддержки из частей Красной Армии, и к 15.20 район боестолкновения надежно блокирован. В настоящий момент расположение бандгруппы, занявшей круговую оборону, подвергается интенсивному пулеметно-минометному обстрелу. В течение ближайшего часа, как только сопротивление противника будет подавлено, сейчас же приступим к выполнению Вашего распоряжения о прочесывании и обыске указанной Вами территории.

О результатах донесу незамедлительно.

Куликов»

Шифротелеграмма

«Весьма срочно!

Григорьеву

Задержанных Вами Самохина и Кривцова, имеющих несомненное сходство с фигурантами чрезвычайного розыска, необходимо срочно доставить в Лиду.

Немедленно препроводите обоих под надежной охраной на аэродром подскока № 6, северо-западнее Поречья, где в ближайшие полчаса совершит посадку высланный нами „дуглас“ (бортовой № 51).

Поляков»

86. Помощник коменданта

Выходя с Алехиным из-за деревьев навстречу троим неизвестным, он был настроен самым серьезным образом и сосредоточенно повторял про себя свои предстоящие действия и обязанности.

Всей первой половиной дня, тремя инструктажами и увиденным на аэродроме он был подготовлен к чему-то важному, ответственному, чрезвычайному. А все оказалось заурядным и обыденным.

Если объективно документы у проверяемых были в полном порядке, то лично для него, Аникушина, при проверке, по стечению обстоятельств, обнаружились немаловажные, весьма убедительные факты:

командировочное предписание, помимо особых знаков и секретного (точки вместо запятой), о чем только вчера сообщил гарнизонный особист, имело также на обороте столь знакомые фиолетовые отметки с печатями вильнюсской и лидской комендатур и его, капитана Аникушина, собственноручную подпись; если даже допустить, что он мог ошибиться и что-либо просмотреть, то вильнюсская комендатура в приказах ставилась в пример другим отменным качеством проверки документов, бдительностью личного состава и большим количеством задержаний – уж там бы не оплошали;

справка о ранении, случайно оказавшаяся в офицерском удостоверении Елатомцева, была выдана тем самым эвакогоспиталем, в котором он, Аникушин, весною лежал. Госпиталь тогда находился в Вязьме, впоследствии его передислоцировали за наступающим фронтом в Лиду, туда же перевезли и выздоравливающих раненых, подлежащих скорому возвращению в строй, так что все указанное в документе полностью соответствовало действительным обстоятельствам.

Аникушин выписался в середине июня, а Елатомцев спустя полтора месяца, лежали они в разных отделениях, но в справках о ранении у них красовались совершенно одинаковые, весьма характерные, с замысловато-неповторимым росчерком, подписи начальника госпиталя подполковника медслужбы Кудинова.