Момент истины (В августе сорок четвертого...)

– Не будет у вас завтрашнего дня, не будет! – с сильным кавказским акцентом закричал полноватый; это был заместитель Наркома внутренних дел, по званию – комиссар госбезопасности, принятый сначала Алехиным за генерал-полковника. – Вы просто недопонимаете, насколько серьезна обстановка!

– Ответ Ставки должен поступить с минуты на минуту… – упрямо сказал Егоров.

– Не стройте иллюзий – он будет отрицательный! Если вы действительно верите в возможность отсрочки, ваша наивность поразительна!.. Мы не можем и не будем держать здесь людей сутками! У нас своих дел по горло!

Егоров и комиссар госбезопасности стояли друг перед другом, уединиться здесь было негде, и они спорили, не стесняясь присутствия подчиненных.

Алехин пришел посоветоваться с Поляковым, согласовать с ним некоторые детали предстоящих действий, но подполковника среди скученных в стодоле офицеров и генералов не было.

Суть спора Егорова с комиссаром госбезопасности Алехин, как только сообразил, кто тот такой, себе уяснил, правда, в общих чертах, приблизительно; в действительности же дело обстояло так.

На рассвете собранные в Вильнюсе автомашины и подразделения, предназначенные для войсковой операции в районе Шиловичского массива, по указанию Егорова передислоцировали в Радунь и Вороново. Таким образом было достигнуто состояние «плюс один», то есть полная готовность в течение часа начать операцию. Как только об этом стало известно в Москве, от Егорова начали требовать ее незамедлительного осуществления.

В очередном, третьем за сутки разговоре по «ВЧ» с начальником Главного управления контрразведки Егорову удалось обосновать целесообразность отсрочки начала операции до семнадцати ноль-ноль, и на какое-то время все вроде успокоились.

Однако с прибытием из Москвы заместителя Наркома внутренних дел обстановка сразу же обострилась. Выслушав прямо на поле аэродрома доклад Егорова, он сказал, что в руководстве розыском налицо «нерешительность» и «опаснейшее промедление». Естественно, ему хотелось, чтобы его присутствие в Лиде ознаменовалось активными, решительными действиями, самой значительной акцией в этом плане была бы крупная войсковая операция, и, ссылаясь на свои полномочия, он потребовал ее немедленного проведения.

Его энергично поддержали не только прилетевшие с ним генералы, но и начальник войск по охране тылов фронта генерал Лобов, а также командиры погранполков и трех маневренных групп, прибывших с других фронтов.

Все эти люди относились к одному ведомству – Наркомату внутренних дел; Егоров же и Мохов представляли собой контрразведку Наркомата обороны, но речь шла вовсе не о межведомственных разногласиях.

У оппонентов Егорова – и он это понимал – была обоснованная деловая позиция. Подчиненные им части, переброшенные, как правило, за сотни километров и оторванные от выполнения своих непосредственных боевых задач: борьбы с националистическим подпольем, бандами и остаточными группами немцев, охраны важных объектов, несения контрольно-заградительной службы на коммуникациях и тому подобного, – с рассвета находились в состоянии полной готовности провести войсковую операцию, а ее – по предположительным соображениям – пытались отложить. И тысячи людей, необходимые в других тыловых районах, вынужденно бездействовали.

Зараженные уверенностью Полякова, что разыскиваемые сегодня или в крайнем случае завтра появятся в Шиловичском лесу, Егоров и Мохов, будучи в абсолютном меньшинстве, упорно отстаивали свою точку зрения. В конце получасового спора, уже в кабинете, заместитель Наркома, человек восточного темперамента, разгоряченный их несогласием, заключая разговор, заявил:

– Вы понимаете, как все это будет выглядеть, если ваши предположения не подтвердятся?.. Могу вам сказать: как преступная нерешительность и промедление, граничащее с саботажем!.. Вы занимаетесь розыском тринадцать суток – две недели! – а что в результате?.. Баран начихал!.. Может, вы еще столько же собираетесь здесь возюкаться?.. Не выйдет!.. – возмущенно вскричал он. – Мы стянули к вам более семи тысяч человек, и держать их без дела даже лишний час – преступно!.. Ваши предположения не могут служить оправданием для подобного опаснейшего промедления!.. Войсковая операция нужна в первую очередь вам и Главному управлению контрразведки, так давайте ее проводить! – Он посмотрел на часы, затем перевел взгляд своих агатовых, маслянисто блестевших глаз на прибывших с ним генералов и как бы и от их лица сказал: – Мы не можем оставаться сторонними… безучастными наблюдателями. Обстоятельства чрезвычайные, и я вынужден… – это мой долг, моя обязанность! – данной мне властью, независимо от ваших соображений, распорядиться безотлагательно приступить к операции!..

По своему положению он был не ниже начальника Главного управления контрразведки, причем почти все подразделения, собранные в Лиде, Радуни и Воронове, подчинялись по принадлежности ему, а не командованию фронта, и отдать такое приказание он вполне мог.