Момент истины (В августе сорок четвертого...)

В движениях Свирида чувствовалась сноровка, и времени даром он не терял. Хозяйственный мужик, загребистый. Возле хаты – два здоровенных стога сена; огород тянется без малого на сотню метров; весь хлеб убран в аккуратные копешки, небось еще бесхозного у старика Павловского прихватит. И дров в поленницах запасено не на одну зиму.

Со слов Паши я знал: как и многие хуторяне, всю свою скотину Свирид держит у родственников, в деревне. Чтобы не отобрали, не увели аковцы или остаточные немцы. И там тоже немало: корова с телкой, пара годовалых кабанов, полтора десятка овец, да еще гуси.

Странное дело: Свирид, можно сказать, вывел нас на Казимира Павловского, считай, помог, а у меня к нему – ни признательности, ни элементарного уважения. Не нравился мне этот горбун с самого начала.

В третьем часу, взяв грабли, он ушел в сторону Каменки, и тотчас его жена с крынкой и маленьким лукошком проследовала к сестре. Теперь я уже не сомневался, что делает она это тайком от мужа. Спустя минуты девочка с жадностью ела кусок хлеба – очевидно, своего у них не было.

Я подолгу рассматривал ее в бинокль. Не знаю, кто был ее отцом – какой-нибудь фриц, Павловский или еще кто, – но малышка мне нравилась, собственно, чем она виновата?.. Ее все интересовало, она непрерывно двигалась, старалась все потрогать руками. Удивительно, что в свои два года она уже обладала женственностью, была занимательна, забавна, и когда, играя у крыльца, заснула на траве, мне стало скучно и одиноко.

И тут меня как в голову ударило – ведь мне сегодня двадцать пять лет!

Веселенький день рождения, нечего сказать… Сидишь в пыли на верхотуре, блохи тебя жрут, как бобика, а тебе и покусать в охотку нечего. И не зря ли сидишь, вот главное…

Да, четверть века – не семечки, можно сказать, половина жизни. Тут время и бабки подбить – кто ты есть и чего стоишь?..

Говорят, люди обычно довольны собой, но недовольны своим положением. А у меня наоборот. Мне нравится мое дело, и должность вполне устраивает. И риск по душе: тут кто кого упредил, тот и жив… Ценят меня, и наград не меньше, чем у офицера на передовой, чего же мне не хватает, чего?!

Сам понимаю: чердак слабо мебелирован – извилины мелковаты… Культуры не хватает, знаний кое-каких… Что ж, как говорит Эн Фэ, это дело наживное…

50. Доклад Полякова, вопросы прибывших и обсуждение

Вылетевшей из Москвы в Лиду группе оперсостава, возглавляемой генералом Моховым, не повезло: в районе Орши их транспортный самолет был внезапно атакован двумя «мессершмиттами», получил повреждения и совершил вынужденную посадку прямо на поле.

Москва требовала подтвердить их прибытие, а где они находятся, никто не знал. Наконец поступила радиограмма, что они ремонтируются своими силами и просят содействия. Пока Егоров связался с командующим ВВС фронта и за ними послали самолет, прошло еще время – они прибыли в Лиду с опозданием на пять часов.

Егоров был доволен, что прибывших возглавляет Мохов, спокойный, рассудительный генерал-майор, с которым он служил когда-то на Дальнем Востоке (они даже дружили семьями) и впоследствии не раз сталкивался по работе во время войны.

Они встретились у самолета как старые товарищи, обнялись сердечно, и Егоров прежде всего предложил пообедать, но Мохов отказался.

– Пусть покормят оперативный состав, – сказал он, кивнув головой в сторону спускавшихся по трапу офицеров. – А мы давайте сначала поговорим о деле.

По дороге от самолета к отделу контрразведки он рассказывал Егорову, как их внезапно обстреляли, как летчик насилу перетянул терявшую высоту машину через лес и как потом уже, после трудной аварийной посадки, «мессершмитты» несколько раз проходили над ними и поливали из пушек и пулеметов, стараясь поджечь.

Вместе с Егоровым и Поляковым в кабинет начальника отдела, кроме Мохова, из прибывших прошли еще двое: назначенный ответственным за радиотехническое обеспечение розыска инженер-полковник Никольский и новый «направленец», офицер, осуществлявший общее наблюдение за контрразведкой фронта, майор Кирилюк.

Занимавший до Кирилюка долгое время эту должность подполковник, месяц тому назад прибыв в командировку к Егорову, пожелал участвовать в захвате разведывательных документов противника в окруженном Вильнюсе, был в бою тяжело ранен и спустя трое суток похоронен в освобожденном городе. Кирилюка, подтянутого длиннолицего офицера, белокурого, с высоким прямым лбом и васильковыми глазами, Егоров и Поляков увидели впервые.

В кабинете расселись двумя группами: Егоров и Поляков за письменным столом, а прибывшие – в конце длинного приставного, куда Поляков сейчас же предупредительно положил розыскное дело, карандаши и несколько листов чистой бумаги.

– Как девочки? – усаживаясь, спросил Егоров у Мохова.

– Спасибо, хорошо! – улыбнулся тот. – Учатся, дежурят, помогают матери… Ну и, конечно, погрузки, разгрузки, уборка урожая, лесозаготовки – все как положено, – с заметным удовлетворением сообщил он. – Ольга через год кончает, совсем взрослая… Да и Катька уже невеста!..