Момент перелома

– Да, – ответил я, – так было в нашем прошлом, когда поражение Российской империи в войне против Японии было заранее предопределено. Но нетрудно и догадаться, что произойдет в случае нашей победы. Через некоторое время в этот альянс позовут Германию, тем более что значительная часть германской элиты настроена антирусски и пробритански, Австро-Венгрию, которая прибежит с радостным визгом, виляя хвостиком, и Турцию, которая спит и видит реванши за все свои предыдущие поражения. И основанием для создания такого широкого союза может послужить требование тех же британцев созвать самую широкую международную конференцию для пересмотра итогов русско-японской войны, по образцу Берлинского конгресса четверть вековой давности. Россия, естественно, откажется, ибо для самолюбия государя-императора Николая Александровича созыв такой конференции был бы верхом его личного унижения, и вот тогда нам начнут угрожать войной с этой самой широкой коалицией практически всех значимых европейских держав, а незначимые на это поприще подтянутся сами.

– Да уж, – произнес Великий князь Александр Михайлович, – картину вы, Павел Павлович, нарисовали просто апокалиптическую. Но я даже не вижу в чем бы вам можно было возразить, потому что наши европейские, как бы это правильно выразиться…

– … партнеры, – подсказал я.

– вот именно, партнеры, – согласился Александр Михайлович, – мыслят именно таким образом. Как говорил предыдущий государь-император Александр III, наша громадность их пугает. А если к этой громадности добавить то, что привнесли в наш мир вы, то этот испуг должен перерасти в самую настоящую панику, которая толкнет вчерашних врагов на создание ранее невиданного общеевропейского и антироссийского союза.

– Ну почему же невиданного, Александр Михайлович, – ответил я, – для нас такой союз вполне виданный. В нашем будущем существовал такой нацеленный против России Северо-Атлантический Альянс, который помимо всех стран Европы Британии, включал в себя Канаду и Северо-Американские Соединенные Штаты. Межцивилизационное противостояние оно самое жестокое, потому борьба в нем идет без всяких правил и речь идет о выживании той цивилизации, которая подверглась нападению. В межцивилизационных войнах не имеют значения никакие конвенции, соглашения, понятия о гуманности и прочие условности, а господствует голая целесообразность. Все будет происходить примерно так же как и во время истребительной войны англосаксонских поселенцев против североамериканских индейцев. Тотальная война на истребление, которая с нашей стороны будет осложняться тем, что как раз мы в европейцах людей видим и потери сторон в этой войне на истребление будут несопоставимы.

– Таким образом, – покачал головой Великий князь, – вы решили в свою очередь расчеловечить европейцев и применить против них это самое ваше ядерное оружие, превратив Европу в мертвую выжженную пустыню?

– Это не совсем так, или правильнее сказать совсем не так, – ответил я, – Во-первых – как я уже говорил, это неприемлемо по моральным соображениям. Во-вторых – Европа расположена с наветренной стороны от России. Из-за этого вся та дрянь, которая образуется в процессе ядерных взрывов, вместе с циклонами, регулярно движущимися на восток со стороны Атлантики полетит прямо на российскую территорию. Нет ни о какой массовой бомбардировке Европы с применением ядерного оружия и речи быть не может.

Великий князь непонимающе пожал плечами.

– В таком случае, Павел Павлович, – спросил он, – как же вы собираетесь противодействовать вашему предполагаемому вторжению в Россию армий объединенной Европы. Одними уговорами? Не думаю, что это будет действенный путь. Европейские политики на уговоры поддаются плохо, но еще меньше пустым словам верят европейские генералы и адмиралы.

– Уважаемый Александр Михайлович, – ответил я, – не надо никого уговаривать. Проведем демонстрационный взрыв в какой-нибудь легкодоступной, но ненаселенной местности, например над безлюдным скалистым островом в Атлантике, а потом имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит. Добрым словом и револьвером можно сделать куда больше чем только добрым словом или только револьвером. А если европейские политики и генералы примутся готовиться к будущей войне с присущей им основательностью, и дотянут дело до лета тысяча девятьсот восьмого года, то можно будет не тратить на демонстрацию реальный ядерный боезаряд, а привлечь к этому так называемое Тунгусское диво…

– Постойте господа, – снова встрял в разговор господин Лендстрем, – что за такое Тунгусское диво? Господин Иванов нам об этом ничего не рассказывал.