Моммзен Т. История Рима.

История каждой нации, а в особенности италийской, представляет собой великий синойкизм: уже тот очень древний Рим, о котором до нас дошли сведения, был триединым, а включение новых частей в его состав прекратилось лишь тогда, когда римский быт достиг полного окостенения. После того очень древнего объединения рамнов, тициев и луцеров, которое известно почти только как голый факт, самым древним явлением этого рода было поглощение жителей холмов жителями палатинского Рима. Устройство обеих общин перед их слиянием, вероятно, было в сущности однородным, и вызванная объединением задача, должно быть, заключалась в том, что предстояло выбирать одно из двух: или удержать двойственное устройство или, отменив одно, ввести другое во всей объединившейся общине. В том, что касается святилищ и жречества, был вообще избран первый путь. С тех пор в римской общине было два братства скакунов и два братства волков, равно как два Марса и два жреца этого бога, вследствие чего впоследствии обыкновенно называли палатинского жреца — жрецом Марса, а коллинского — жрецом Квирина. Весьма вероятно, хотя и не может быть положительно доказано, что в Риме все древнелатинские жреческие братства авгуров, понтификов, весталок и фециалов точно так же происходили от соединившихся жреческих коллегий обеих общин — палатинской и квиринальской. Далее, в том, что касается разграничении местности, к трем кварталам палатинского города — субур, палатин и пригород — был присоединен в качестве четвертого квартала город на Квиринале. Но если при первоначальном синойкизме присоединившаяся община считалась и после своего присоединения по меньшей мере частью нового гражданства и, стало быть, в некоторой мере сохраняла свою политическую самостоятельность, то это уже не повторялось ни относительно римлян с холмов, ни при позднейших инкорпорациях. И после присоединения к ней нового гражданства римская община по-прежнему разделялась на три части по десяти попечительств в каждой, а римляне с холмов должны были войти в состав уже ранее существовавших частей и попечительств, все равно делились ли они сами до того времени на части или нет. Это, вероятно, устроилось так, что в каждую часть и в каждое попечительство вошло известное число новых граждан, но в этих частях новые граждане не слились со старыми до конца; напротив того, все части являются с тех пор двучленными, и тиции, равно как рамны и луцеры, снова делятся на первых и вторых (priores, posteriores). С этим, вероятно, находится в связи и то, что в органических учреждениях общины постоянно встречаются парные учреждения. Так, например, три пары священных дев прямо называются представительницами трех частей первого и второго разрядов; вероятно, такое же значение имела и чтимая на каждой улице пара Лар. Эти порядки всего яснее видны в военном устройстве: после объединения каждая получасть трехчленной общины выставляла сто всадников, так что римская гражданская конница дошла до шести сотен, а число ее предводителей, вероятно, также увеличилось с трех до шести. О соответственном увеличении пехоты мы ничего не знаем из преданий; но, конечно, в этом смысле следует понимать тот более поздний обычай, в силу которого легионы всегда созывались попарно, и, вероятно, также вследствие увеличения ополчения вдвое легионом командовали не три начальника частей, как было прежде, а шесть. Что в числе сенаторских мест не произошло соответствующего увеличения, нам известно положительно; напротив того, первоначальная цифра трехсот советников оставалась нормой вплоть до VII века; но вместе с этим, весьма вероятно, что некоторые из самых знатных членов вновь присоединенной общины были приняты в сенат палатинского города. Точно так же было поступлено и с магистратурой: во главе объединившейся общины стоял только один царь, и то же можно сказать о главных заместителях царя, в особенности о градоначальнике. Отсюда видно, что богослужебные учреждения Квиринала сохранились, а от удвоенного количества граждан, понятно, стали требовать двойного числа ратных людей, но во всем остальном присоединение квиринальского города к палатинскому было настоящим подчинением первого последнему. Есть основание полагать, что это различие между старыми палатинскими гражданами и новыми квиринальскими первоначально совпадало с различием между первыми и вторыми тициями, рамнами и луцерами, причем роды квиринальского города считались «вторыми» или «меньшими». Впрочем, это различие без сомнения заключалось скорее в почетных отличиях, чем в юридических привилегиях. При голосовании в сенате обыкновенно спрашивалось мнение тех членов, которые принадлежали к старинным родам, а потом уже мнение тех, которые принадлежали к «меньшим» родам. Точно так и коллинский квартал стоял по рангу даже ниже пригородного квартала палатинского города, жрец квиринальского Марса ниже жреца палатинского Марса, а квиринальские скакуны и волки — ниже палатинских. Поэтому тот синойкизм, путем которого палатинская община приняла в себя квиринальскую, был промежуточной ступенью между древним объединением тициев, рамнов и луцеров и всеми позднейшими: хотя присоединившаяся община уже не составляла собой части во вновь организовавшемся целом, но она по меньшей мере составляла часть каждой из его частей, и не только дозволялось сохранять ее богослужебные учреждения, что случалось и впоследствии, как например после завладения Альбой, но эти учреждения возвышались до одного уровня с учреждениями соединенной общины, чему впоследствии уже не встречается примеров. Это слияние двух, в сущности, однородных общин было скорее количественным приращением римской общины, чем ее внутренним преобразованием. Первые зачатки другого рода инкорпорации, совершавшейся с гораздо большею постепенностью и имевшей гораздо более глубокие последствия, восходят к той же эпохе: я разумею слияние граждан с остальным населением.