Моммзен Т. История Рима.

Главная ветвь умбрского племени устремилась из Сабинской области к востоку в Абруццкие горы и в примыкающую к этим горам с южной стороны гористую местность; как на западном берегу, так и здесь умбры заняли гористую часть страны, где нашли редкое население, которое удалялось при их приближении или покорялось им; между тем издавна жившие на плоском апулийском побережье япиги удержались на прежних местах, хотя и вели постоянную борьбу на своей северной границе из-за Лацерии и Арпи. Когда происходили эти переселения, конечно нельзя определить с точностью; по всей вероятности, их можно отнести к той эпохе, когда Рим находился под управлением царей. Легенда рассказывает, что теснимые умбрами сабины «посулили богам весну», т. е. поклялись, что пожертвуют родившимися в год войны сыновьями и дочерьми, и после того как они вырастут, вышлют их за пределы страны, для того чтобы боги по своему усмотрению или погубили их, или доставили им новые места для поселения. Одну толпу повел бык Марса: это были сафины или самниты, которые сначала поселились на горах у реки Сагра, а впоследствии вышли оттуда, для того чтобы занять прекрасную равнину к востоку от Матеских гор близ устьев Тиферна, и как старое место своих общественных сходок подле Анионы, так и новое подле Бойяно назвали Бовианум в честь руководившего ими быка; вторую толпу вел дятел Марса: то были пиценты (дятельники), занявшие теперешний округ Анконы; третьих повел волк (hirpus) и привел в страну Беневента: то были гирпины. Таким же образом отделились от главного племени и другие мелкие племена: претуции, поселившиеся подле Терамо, вестины — у Гран-Сассо, марруцины — близ Киети, френтаны — у апулийской границы, пелигны — близ Мательских гор, наконец марсы — близ озера Фучино; эти последние находились в соседстве с вольсками и с латинами. Все эти народы сохранили сознание своего племенного родства и общего происхождения из Сабинской земли, что ясно видно из упомянутых выше легенд. Между тем как умбры изнемогали в неравной борьбе, а принадлежавшие к тому же племени западные поселенцы сливались с латинским населением или с эллинским, сабельские племена процветали в своей замкнутой горной области, где им не приходилось сталкиваться ни с этрусками, ни с латинами, ни с греками. Городская жизнь у них или вовсе не развилась или развилась в незначительной степени; географическое положение их страны почти совершенно лишало их возможности заниматься торговлей, а для защиты от неприятеля им было достаточно их горных вершин и укрепленных мест, между тем как земледельцы жили или в ничем не защищенных деревнях, или там, куда их привлекал какой-нибудь источник, лес или луг. Вследствие того и их политическое устройство оставалось без изменений; как и у аркадцев, находившихся в Элладе точно в таком же положении, здесь дело не дошло до слияния общин, а только образовались более или менее слабо сплоченные союзы. В особенности в Абруццах вследствие уединенного положения горных долин отдельные кантоны жили строго замкнутою жизнью, не вступая ни в какие сношения ни между собою, ни с иноземцами; этим объясняется, почему они жили без прочной внутренней связи между собою, совершенно изолированно от остальной Италии и, несмотря на храбрость своего населения, участвовали в исторических событиях полуострова в меньшей степени, чем какая-либо другая составная часть италийской нации. Напротив того, самниты играли такую же выдающуюся роль в политическом развитии восточного италийского племени, какая принадлежала латинам в западном племени. С ранних пор, быть может даже со времен первого переселения, самнитская нация является связанной сравнительно прочными политическими узами, что и дало ей впоследствии возможность состязаться в равной борьбе с Римом из-за первого места в Италии. О том, когда и как возникла эта внутренняя связь, мы знаем так же мало, как и об ее организации; но для нас ясно, что в Самнии не преобладала никакая отдельная община, и еще более ясно, что там не было такого города, который мог бы сделаться таким же средоточием для самнитского племени, каким сделался Рим для латинского; вся сила страны заключалась в отдельных сельских общинах, а власть находилась в руках собрания, составленного из представителей этих общин; это же собрание назначало в случае надобности и союзного главнокомандующего. Этим объясняется, почему самнитский союз в противоположность римскому, не вел агрессивной политики, а ограничился защитой своих владений; только в объединившемся государстве силы так сосредоточены и увлечения так страстны, что может быть предпринято систематическое расширение территории. Оттого и вся история этих двух народов была как бы заранее предначертана диаметрально противоположными системами их колонизации. То, что приобретали римляне, приобреталось государством, а то, чем владели самниты, было завоевано отрядами добровольцев, которые порознь предпринимали захват чужих земель и которые как в счастье, так и в несчастье оставались брошенными на произвол судьбы. Впрочем, завоевания самнитов на берегах морей Тирренского и Ионического принадлежат к более поздней эпохе, а в то время как Рим находился под управлением царей, они, как кажется, только что успели завладеть теми землями, на которых мы их находим впоследствии. Единственное событие из круга этих народных передвижений, которое было вызвано самнитской колонизацией, — это нападение тирренов от верхнего моря, умбров и давнов в 230 г. [524 г.] от основания Рима на греческий город Кумы; если можно ввериться весьма романтически окрашенным рассказам, притеснители и притесняемые — как это обыкновенно бывает в подобных набегах — соединились в одну армию; этруски соединились со своими врагами — умбрами, а с этими последними — оттесненные умбрскими поселенцами на юг япиги. Однако предприятие не удалось: благодаря превосходству эллинского военного искусства и храбрости тирана Аристодема нападение варваров на цветущий приморский город было отражено.