Моммзен Т. История Рима.

Обстоятельства показывают, что разрешение очередных вопросов произошло не благодаря компромиссу между самостоятельными и равноправно конкурирующими властителями, а только благодаря воле Цезаря. Помпей в Луке находился в положении беглеца, лишенного власти и просящего помощи у своего противника. Цезарь мог отвернуться от него и объявить коалицию расторгнутой или же пойти ему навстречу и дать союзу возможность существовать и дальше, — так или иначе Помпей был политически уничтожен. Если бы он в данном случае не порвал с Цезарем, то стал бы бессильным клевретом своего союзника. Если бы, наоборот, этот разрыв состоялся и (что мало вероятно) Помпей был бы еще в состоянии осуществить коалицию с аристократией, этот вынужденный и лишь в последнюю минуту заключенный союз противников был бы так мало опасен, что Цезарь вряд ли пошел бы на известные уже нам уступки, чтобы предотвратить заключение этого союза. Наконец, серьезное соперничество Красса с Цезарем было совершенно немыслимо. Трудно сказать, какие мотивы заставили Цезаря отказаться от первой роли и добровольно отдать своему сопернику то, в чем он ему отказал даже при заключении союза в 694 г. [60 г.], и чего тот с тех пор тщетно добивался помимо Цезаря, даже против его воли, с явным намерением вредить ему, — вторичное консульство и военную власть. Во всяком случае не один только Помпей был поставлен во главе войска, но и старинный его враг и давнишний союзник Цезаря Красс; и несомненно, Красс получил свои большие военные полномочия только в противовес новой власти Помпея. Тем не менее Цезарь потерял бесконечно много, в то время как его соперник сменил безвластие на важный военный пост. Возможно, что Цезарь еще не вполне считал себя господином своих воинов, еще не мог повести их на борьбу с официальными властителями страны; поэтому-то ему было важно не допускать своего отозвания из Галлии, что заставило бы его сейчас же начать междоусобную войну; но решение вопроса, быть ли теперь гражданской войне или нет, зависело тогда гораздо больше от столичной оппозиции, чем от Помпея. Настоящей причиной того, что Цезарь не захотел открыто порвать с Помпеем, чтобы этим не ободрить оппозицию, могло быть именно это соображение, а не простое желание сделать ему ряд уступок. Могли тут повлиять и чисто личные мотивы; возможно, что Цезарь вспомнил, как сам когда-то стоял против Помпея, такой же беспомощный и лишенный власти, и был спасен от гибели только отступлением Помпея, вызванным, конечно, скорее слабостью его духа, чем великодушием; вероятно, Цезарь также боялся причинить боль любимой дочери, искренно любившей своего мужа, — его душе были доступны и такие чувства наряду со стремлениями государственного человека. Однако решающей причиной были все же соображения, касающиеся Галлии. Цезарь (в противоположность его биографам) смотрел на покорение Галлии не как на второстепенное предприятие, полезное ему для приобретения короны; в его глазах от этого зависели внешняя безопасность и внутренняя реорганизация отечества, одним словом, все будущее этого отечества. Для того чтобы беспрепятственно завершить покорение этой страны и не брать в свои руки немедленно же трудное дело распутывания сложных обстоятельств в Италии, он, не раздумывая, отказался от своего превосходства над соперником и предоставил Помпею достаточную власть, чтобы справиться с сенатом и его сторонниками. Было бы большой политической ошибкой, если бы Цезарь не желал ничего, кроме возможности скорее стать римским монархом; но честолюбие этой редкой натуры не ограничивалось достижением такой ничтожной цели, как обладание короной. Он отдавал себе отчет в том, что он в силах выполнить одновременно две одинаково грандиозные работы: установить порядок во внутренних делах Италии, приобрести и закрепить новую и девственную почву для италийской цивилизации. Обе эти задачи, естественно, мешали одна другой: галльские завоевания Цезаря скорее препятствовали, чем помогали ему на пути к престолу. Горькие плоды принес ему замысел отсрочить до 706 г. [48 г.] италийскую революцию, которую он мог произвести в 698 г. [56 г.]. Но как государственный человек и полководец Цезарь был смелый игрок; полагаясь на себя и презирая противников, он давал им в игре шаг вперед, иногда даже несколько.