Мона

Вдруг Давид вспомнил, о чем читал. Он наклонился над столом и стал шепотом разговаривать с Меиром. Тот сначала наморщил лоб, а потом кивнул. Давид сел и достал ноутбук. Все удивленно смотрели на него.

— Несколько дней назад один из наших агентов был на задании в Дубае. Этот агент допрашивал саудовского короля строительного бизнеса, который имеет отношение к ядерной программе в Иране.

Амос ухмыльнулся.

— Я вспомнил, что читал об убийстве и ограблении в «Бурдж-эль-Арабе». Убитый работал в сфере недвижимости. Или, правильнее сказать, он сам являлся сферой недвижимости. Один из самых могущественных строителей на полуострове.

Давид продолжил с явной иронией:

— Странная история… Его зарезали ножом, но умер он от сердечного приступа. Вот это невезение.

Меир разозлился.

— Все пошло не так, как планировалось. Вот так бывает, когда бросаешь кости. Если уж говорить откровенно. Давид, давай дальше.

Давид кивнул. «Бросать кости» было одним из любимых выражений Меира.

— Во время допроса выяснилось, что некий Арие аль-Фатталь ищет источник финансирования для атаки на Израиль.

Давид посмотрел на экран, где он открыл отчет из Дубая.

— Очевидно, некая форма вирусной атаки. Мы не получили более подробной информации, но исходим из того, что это биологическое оружие. Однако, возможно, речь идет о компьютерном вирусе, направленном против наших банков.

Якоб конспектировал на задней стороне своего доклада. Он обратился к Меиру:

— Почему вы не сообщили нам об этом?

Меир вздохнул.

— Спокойно, Якоб. Наш анализ еще не готов. Как раз сейчас мы ищем аль-Фатталя. Он давно находится в поле нашего зрения. Он гнилой зуб, который пришло время вырвать. Вы все получите копию отчета из Дубая. Спасибо, Давид. Теперь у нас есть одно имя. Пора проинформировать премьер-министра.

Давид устремил взгляд в окно за спиной Амоса. Иудейские горы. Догоравшее солнце таяло на темных вершинах. Далеко позади простирались пустыни Ирака, а за ними — Иран со своими подземными ядерными лабораториями и бесконечными обещаниями стереть Государство Израиль с лица земли. Еще дальше располагались беспокойные районы Пакистана, контролируемые сотнями бандитских группировок. Где-то в той области скрывался лидер «Аль-Каиды». Исключительно опасный и враждебный мир. Если бы израильтяне знали хотя бы о малой толике угроз, с которыми организация Яссура ежедневно имела дело, им было бы трудно засыпать по ночам.

Первое, что они должны сделать, — допросить Рейчел Папо из подразделения «101» и выяснить, что на самом деле произошло в том гостиничном номере в Дубае.

* * *

Стокгольм, Швеция

Ханны все еще не было дома. В холодильнике лежали нетронутые суши. Эрик чувствовал себя виноватым. Так происходило всегда, когда после ссоры им не удавалось поговорить. Когда он не знал, чем жена занималась или о чем думала. У него, несомненно, болезненное желание все контролировать. Или просто потребность в стабильности. Неуверенность сводила его с ума. Ханна все еще злится? Она же всегда звонила ему. Часто несколько раз за день. А сегодня Эрик встречался с Матсом Хагстрёмом, ей должно быть любопытно.

Близился вечер пятницы. Шаббат. Время, когда они всегда ужинали вместе. Зажигали свечи и ломали хлеб. Эрик купил кошерную еврейскую халу.[20] Но Ханна не позвонила. Значит, разозлилась. Или расстроилась. Может, и то и другое. Намеренно держит дистанцию?

Эрик пил кофе и пытался сконцентрироваться на работе. В плеере играл Ноктюрн (ми минор), оп. 72 № 1. Звуки фортепиано разливались по тесному кабинету. Повсюду лежали папки и стопки бумаг. В центре комнаты находился письменный стол, целиком занятый огромным компьютерным монитором. Около одной из коротких стен стояли в ряд три сервера. Пол был завален сворачивающимися в кольца проводами. У стола стоял женский манекен, который Эрик назвал Мэрилин. На голову манекена был надет красный шлем «Майнд серф». Пятьдесят тонких проводков всевозможных цветов покрывали шлем, словно фантастические волосы. Кто-то предлагал Эрику отдать Мэрилин в выставочный зал.

Эрик называл интерьер структурированным хаосом. Во всяком случае, такое объяснение он давал Ханне. Скорее истина заключалась в том, что это был неструктурированный хаос. Возможно, в нем находил отражение ход размышлений Эрика. Ворох идей и миллион мыслей одновременно. Ему нравилось такое положение вещей. На остальной площади квартиры царил идеальный порядок. Заведенный Ханной. Но здесь была его территория. Последний форпост. Эрик думал о том, что сказал Йенс. Тайм-аут. Как бы жена отнеслась к такой идее? Как бы Эрик отнесся к тому, как бы она отнеслась? Если бы Ханна назвала предложение хорошим, означало бы это, что она хочет отдалиться от него? Если бы предложение ей не понравилось, означало бы это, что она боится расставания? Переживает ли Эрик за то, что сделала бы она? Или за то, как бы поступил сам? Что страшнее?