Мона

— Калле — нетрадиционной ориентации. Он не заявляет об этом открыто, но все и так знают. Можно предположить, что сеть его контактов в Ницце состоит преимущественно из мужчин. Это так, к сведению. Он действительно очень талантливый журналист. Наверное, лучший у нас в редакции. И чертовски классный парень. Несмотря на подтяжки. Ты почерпнул что-нибудь из разговора с ним?

— По правде сказать, нет. Но вселяет надежду то, что «Гугл» включился в разработку антивируса.

Они спустились вниз к стойке регистрации и встали напротив друг друга у выхода. Йенс наклонился и внимательно посмотрел в глаза Эрику.

— Доедешь до дома сам или мне тебя подвезти?

— Доеду. Спасибо.

— Дружище, теперь я поеду в больницу и подежурю у Ханны. А ты выключишь свет минимум на шесть часов. Позвони, как проснешься, и я тебе доложу о делах в больнице. Идет?

— Идет. Мне спокойнее, когда я знаю, что ты у нее.

Профессор направился к лифту. Йенс остался у стойки.

— Эрик… Мы справимся.

— До встречи.

Эрик вернулся к машине, на стекле которой висел штраф за парковку. Он не стал снимать квитанцию и задом выехал со стоянки. По дороге домой, проезжая по Кунгсгатан, Эрик достал теперь уже мятый стикер с номером доктора Томаса, который ему дали в больнице, и набрал номер. Он уже почти доехал до дома, когда позвонил доктор.

— Эрик?

— Здравствуйте, Томас. Как она?

— Пока без изменений. Состояние стабильное, но она по-прежнему без сознания. У нее одна из форм временной комы. Мне не дали разрешение на ее перевод в отделение с более высоким уровнем изоляции. Наших обычных гигиенических процедур достаточно. Короче говоря, риск того, что вирус обладает высокой патогенностью, отсутствует. И, как я уже сказал, состояние стабильное. Ситуация Матса Хагстрёма хуже. Его показатели постоянно скачут, и нам несколько раз приходилось срочно его реанимировать.

Эрик почувствовал, как сводит желудок. Он припарковался на улице Банергатан прямо у ворот, выключил двигатель и глубоко вдохнул.

— Томас. Мне кажется, я знаю, что с ними случилось.

— Знаете, как они заразились?

— Да, что вызвало такое состояние. Во всем виноват я.

— Что вы имеете в виду? Уточните, пожалуйста.

— Помните, я вкратце рассказывал вам сегодня утром о том, чем занимаюсь? Я думаю, они получили травму — заразились, если угодно, — когда были подключены к «Майнд серф». В мой компьютер попал новый вирус «Мона». Не спрашивайте как, но каким-то образом вирус вызвал нейронный диссонанс у Ханны. И у Матса.

В трубке стало совсем тихо. Эрик затаил дыхание. Маленькая девочка на велосипеде с большим розовым рюкзаком на спине проехала, покачиваясь, мимо машины.

— Эрик. Если вы хотите, чтобы я ставил диагноз, исходя из того, что они заразились компьютерным вирусом… То, что вы говорите, — абсурд. Больше похоже на какой-нибудь космический роман.

— Стивен Кинг.

— Что? А, точно. Кинг. Но сейчас речь о вашей собственной жене. Забудьте о компьютерном вирусе. У меня здесь два серьезно больных пациента. Дело не в исчезнувших документах, манипуляциях на бирже и рухнувших файлах.

— Точно? Вы уверены?

— Эрик, мне хочется надеяться, что вы не верите во все это. Боюсь показаться грубым, но у меня нет на это времени. Вам нужно лечь и выспаться, и не читать никаких романов-ужастиков.

— Да, я лягу. Понимаю, что вы не можете принять мои слова. Но давайте держать их в голове. Посмотрим, как будут развиваться события.

— Конечно. Спокойной ночи, Эрик. Поговорим, когда вы отдохнете.

Разговор прервался. Сёдерквист продолжал сидеть в машине. Чего он ожидал? Что врач Каролинской больницы поверит в его теорию? Она и правда абсурдная, как все говорят. И все же в Эрике жила уверенность, что он прав. Почему — он не знал.

Когда Эрик вошел в квартиру, его снова охватило чувство покинутости. В окна светило солнце. В помещении стоял затхлый воздух. Эрик открыл окно в гостиной и вошел в ванную. Включив воду, он налил в ванну лавандового масла, которое купил Ханне несколько месяцев назад. Раздевшись, Эрик обратил внимание на флакон с духами, стоявший на полке. Viktor & Rolf Flowerbomb. Он несколько раз прыснул ими в воздух. Вдруг Ханна появилась. Не физически. И все-таки как будто в реальности. Эрик сел на край ванны и закрыл глаза. Ее аромат вызывал в воображении яркие и живые картины. Эрик видел ее голой. Ее влажные волосы. Ее формы. Длинная шея, узкие плечи и красивые груди. Родимое пятно прямо под левой. Он долго сидел, вдыхая ее. Одной рукой Эрик выключил воду. Потом, не открывая глаз, соскользнул вниз в ванну. Его окутала теплая маслянистая вода, и он словно погрузился в транс.

Врачи не найдут лекарство. В глубине души Эрик уже знал об этом. Ханна исчезнет, а он останется всего лишь наблюдателем. Вирус, плавающий у нее в крови, черная змея, был неизлечимым злом. Шансы на ее спасение таяли с каждым часом. Но что Эрик мог сделать для жены? Он не разбирался в вирусах. Не был ни врачом, ни раввином. Хватит ли ему смелости довести свою теорию до конца?