Мона Лиза Овердрайв

Призрак откликнулся на первое же прикосновение Кумико. Произошло это, когда самолёт стал снижаться над Хитроу. Представитель пятьдесят первого поколения биочипов «Маас-Неотек» материализовался в нечёткую фигуру на соседнем сиденье. Парнишка будто сошёл с литографии какой-нибудь охотничьей сцены – ноги в рыжевато-коричневых бриджах и ботинках для верховой езды небрежно закинуты одна на другую.

– Привет, – сказал призрак.

Моргнув, Кумико разжала руку. Парнишка замерцал и исчез. Она опустила глаза на маленький гладкий модуль в своей ладони и осторожно сомкнула пальцы.

– Ещё раз привет. Меня зовут Колин. А тебя?

Она взглянула на него пристальней. Глаза призрака клубились зелёным туманом, высокий лоб под непослушными тёмными прядями был бледен и гладок.

– Если это для тебя слишком спектрально, – ухмыльнувшись, проговорил он, – можно увеличить разреш…

На какую-то долю секунды он стал чётким до рези в глазах. Ворс на отворотах его куртки завибрировал с реальностью галлюцинации.

– Но это быстро посадит батарейку, – продолжил Колин и поблек до первоначального состояния. – Не слышал твоего имени.

Снова ухмылка.

– Ты не настоящий, – сказала девочка.

Призрак пожал плечами.

– Нет нужды говорить вслух, мисс. Соседи могут решить, что ты слегка не в себе, если ты понимаешь, что я имею в виду. Говори про себя. Я считаю всё через кожу… – Он потянулся, закинув руки за голову. – Ремень, мисс. Мне не нужно пристёгиваться, поскольку, как ты изволила заметить, я не настоящий.

Нахмурившись, Кумико швырнула модуль призраку на колени. Призрак исчез. Она застегнула ремень, глянула на вещицу, потом, помедлив, подтянула её к себе за цепочку.

– Значит, впервые в Лондоне? – спросил он, воплотившись из водоворота красок на периферии её зрения.

Сама того не желая, девочка кивнула.

– А как насчёт летать? Не боишься?

Она покачала головой, чувствуя себя глупо.

– Да и бог с ним, – сказал призрак. – Я выгляну за тебя. Будем в Хитроу через три минуты. Тебя кто-нибудь встречает?

– Деловой партнёр отца, – ответила она по-японски.

Призрак усмехнулся.

– Тогда, конечно, ты будешь в надёжных руках, – подмигнул он. – По мне не скажешь, что я лингвист, да?

Кумико закрыла глаза, и призрак стал нашёптывать ей что-то об археологии Хитроу, о неолите и бронзовом веке, о глиняных черепках и каменных рубилах…

– Мисс Янака? Кумико Янака?

Над ней высился незнакомый англичанин. Массивное туловище гайдзина было задрапировано слоновьими складками тёмной шерсти. Из-за очков в стальной оправе мягко взирали маленькие тёмные глазки. Нос, казалось, когда-то расплющил чей-то удар, да так его никогда и не выправили. Волосы незнакомца, вернее, то, что от них осталось, были выбриты до седой щетины, а чёрные вязаные перчатки протёрлись и не имели пальцев.

– Видите ли, – сказал он так, как будто это тут же должно было её успокоить, – меня зовут Петал.

Говоря о Лондоне, Петал называл город «Смок». Кумико ёжилась на холодной красной коже переднего сиденья. Из окна древнего «ягуара» ей было видно, как снег, кружась, летит вниз, чтобы растаять на дороге, которую Петал назвал М-4. Вечернее небо было бесцветным. Петал вёл машину умело и молча, вытянув губы так, как будто вот-вот засвистит. По меркам Токио машин было до абсурда мало. Они обогнали автономный грузовой трейлер «Евротранс», его тупой нос был утыкан сенсорами и обрамлён многорядьем фар. Несмотря на скорость, Кумико казалось, что она как будто стоит на месте и вокруг неё постепенно скапливаются, нанизываются одна на другую частицы Лондона. Стены из мокрого красного кирпича, бетонные арки эстакад, кованые копья выкрашенных в чёрное чугунных оград.

Город на глазах приобретал очертания. Когда «ягуар», свернув с М-4, на перекрёстках пережидал свет, сквозь медленно кружащийся снег девочка видела неясные лица прохожих: раскрасневшиеся лица гайдзинов над тёмной одеждой, подбородки упрятаны в шарфы, каблуки женщин цокают по серебристым лужам. Ряды домов и магазинчиков напомнили ей вычурные безделушки, какие она видела однажды на тёмном бархате. Там они располагались вокруг игрушечного локомотива в галерее торговца европейским антиквариатом в Осаке.

Ничто здесь не походило на Токио, где прошлое – всё, что от него осталось – лелеяли с какой-то нервозной заботой. История там превратилась в качество, редкость, в подарочной упаковке поставляемую правительством и охраняемую законом и фондами корпораций. Здесь же оно, казалось, пропитывало саму ткань бытия. Город вставал единым сгустком из кирпича и камня, вместившим многие эпохи наслаивающихся друг на друга посланий и смыслов, какие веками здесь порождал диктат никем пока не разгаданной ДНК коммерции и империи.

– Сожалею, что Суэйн не смог поехать встретить тебя сам, – сказал человек, назвавший себя Петалом.

Кумико, у которой было меньше сложностей с его произношением, чем с манерой строить предложения, сперва ошиблась и приняла его извинения за приказ. Она подумала, не вызвать ли ей призрака, но потом отказалась от этой мысли.

– Суэйн, – рискнула спросить она, – мистер Суэйн – это мой хозяин?