Монах

– Жаль. Я побывал там. Вифлеем в Палестине, он отделен от Иерусалима десятиметровой бетонной стеной. Тяжкое впечатление. Но все забывается, когда видишь Храм Рождества, пещеру, знакомую по открыткам: рождественский вертеп, кругом тихая радость, нежность, умиление. Единственная в мире икона Божьей Матери, на которой она улыбается. Усталость, переживания – все исчезает и растворяется. Эта улыбка понятна без единого слова: женщина спасается верой в Бога.

– Смотрю я на вас и ни одной знакомой черты не нахожу.

– А хорошо ли вы меня знали, если я работал в управлении всего полгода? Вы были начальником, встречали меня изредка, на совещаниях и планерках. У меня же не было отличительной черты, типа родинки на весь лоб, как у Горбачева. Шрам появился после Афганистана.

– Вы были в Афганистане?

– Целый год. Правда, для меня он растянулся в вечность. Смертей я насмотрелся столько, что случай в Лучегорске был всего лишь маленьким эпизодом.

– Значит, вы ушли в армию, и почти сразу – Афганистан. Из огня да в полымя.

– Ну, не сразу. Была еще учебка, еще более жестокая, чем сам Афганистан. Сержанты – звери, офицеры – пьяницы и садисты. И все же кое-чему я научился: владеть всеми видами стрелкового оружия, минировать, разминировать, окапываться… Готовили по-серьезному. Но я не хочу об этом рассказывать…

Анатолий Петрович внимательно смотрел на монаха, и ему очень хотелось расспросить обо всем, но он удерживал себя от праздного любопытства. Прошли по двору храма, закрытого со всех сторон, он не пропускал ни единого дуновения, зато солнечные лучи со всех сторон нагревали каменное основание. Только около входа и колонны, рассеченной ударами молнии, был маленький участок, куда падала тень. Там они и укрылись.

– А как мне вас называть теперь? Сашей? Александром? Или старое имя под запретом?

– Называйте отцом Никодимом. Так меня теперь зовут.

– Мы добрались сюда на самолете и на автобусе. А как с этим у паломников? У настоящих религиозных людей? У них что, какой-то особый путь?

– Ну что вы! Это в старые времена существовал обычай ходить пешком к святым местам. Странники добирались до Иерусалима, чтобы поклониться его святыням, местам, где Христос родился, жил, принял смерть и воскрес. Паломничество было особым подвигом. Эта дорога, полная трудностей и лишений, готовила паломника к духовному восприятию святого места. Так же, как пост готовит к празднику. Чем труднее было путешествие, тем усерднее молились и благодарили Бога за его особую милость и благодать. Сейчас, конечно, все проще. Кто-то добирается автостопом, кто на машинах, ну, а россияне – на самолете…

– Как вы здорово рассказываете обо всем… Вы что, где-то учились религиозному делу? Извините за любопытство, но как вы стали монахом?

Они вошли в Храм, к небольшому приделу, посвященному какому-то святому мученику, отец Никодим перекрестился на образа.

– Как я стал монахом? Принял постриг. Но шел к этому долго. Мне помогла встреча с одним священником, отцом Федором, который мало того, что направил меня на путь истинный, он помог мне выжить и определиться в жизни. Он меня крестил, я же был некрещеный, он был моим первым духовным отцом, он дал мне в руки Евангелие. Там, где я вырос, не было даже церкви. Отец Федор – царствие ему небесное! – благословил меня идти учиться, указал дорогу в монастырь, но годы прошли, прежде чем я принял постриг.

– Я спрошу по-простому: я не могу понять, как в современном мире можно решиться на такое? А отношения между мужчиной и женщиной, женитьба, рождение детей? Разве не противоречит этому обет безбрачия, жестокое самоограничение, собственно говоря, крестовый поход против естества человека? Современный мир помешан на этих отношениях. Что заставило вас отказаться от всего этого? Что привело к затворничеству?

– Бог привел. Нет другого ответа. Монашество – призвание. Господь меня призвал. И не было у меня желания обзаводиться семьей. Мой дом – монастырь, семья – монашеская братия, отец – мой духовный отец.

Глава II

Ноябрь был обычным месяцем. В первой половине слякоть, дожди, ночные заморозки, во второй крепкий мороз сковал землю, еще не покрытую снегом, на дорогах гололед, движение по дорогам замедлилось, но все равно, там и тут стояли покалеченные машины, похожие на смятые консервные банки. Морозы всегда приходят неожиданно для чиновников, отвечающих за дороги и коммунальное хозяйство. Все они знают, что идет зима, скоро грянут морозы с ледяным ветром, но все равно: подготовиться к этому не успевают. Замерзают детские сады, школы, больницы. Где-то не успели включить котельные, куда-то не завезли уголь. Никто не знает, почему каждый год холода застают большую часть жителей России врасплох. Неделя, иногда две-три, царит страшная суматоха, если не сказать паника. Начальство выезжает «на места», появляются материалы, которых не было целое лето. Работа выполняется за часы, та самая которую не делали в теплое время месяцами.