Монах - последний зиндзя

- Извини меня, это была глупость.

- Нет, типичная картина. Не глупость, а характерное явление для вас, зиндзя, для всех воинов. Даже для Кийоси. Он не был умнее тебя.

- Я знаю, что Кийоси был человеком, заслуживающим восхищения.

- И ты убил его! - её взгляд был полон ненависти.

Дзебу начинал злиться. Если она не в состоянии понять, как мужчины, уважающие друг друга, могут сражаться и убивать друг друга, она не сможет разобраться и в данном случае. Она не имеет права ненавидеть его!

- Танико, во время битвы ты не можешь выбирать свою жертву. Ты пытаешься убить всех противников. Все они пытаются убить тебя. Я не хотел убивать Кийоси. Я даже не знал, что человек, в которого я стреляю, Кийоси. Всё, что я хотел, - не позволить ему убить Юкио. У меня не было выбора, мной управлял рок.

- Я поняла. Это не ты убил Кийоси, это был твой бог, рок.

- Рок - это не бог. Танико, ничто не вернёт больше Кийоси. Прошло уже восемь лет с тех пор, как у тебя отняли сына, Ацуи, этого уже не изменить. Да, моя рука выпустила стрелу, но ты должна знать, если хорошо изучила меня, что я не питаю ненависти к Кийоси. Если бы я представлял, что он для тебя значит, я бы поразмыслил, стрелять мне или нет. Я всегда хотел, чтобы ты была счастлива, но никогда не мог сделать тебя счастливой.

В его мозгу смутно всплыло видение ослепительного Кондзикидо. Он услышал голоса чёрных дроздов в гуще криптомерий, возвышавшихся над ними. Крик птиц был похож на боевой клич самураев, возвещающий о том, к какому роду они принадлежат.

- Последний раз я плакал в тот день, когда Тайтаро-сенсей рассказал, как была убита моя мать, - заговорил Дзебу.

Лицо Танико превратилось в маску - напудренную, раскрашенную маску достойной госпожи Страны Восходящего Солнца. По нему невозможно было ничего определить. Танико молчала.

- Если бы я мог вернуть его к жизни, я бы знал, что это означает потерять тебя, - продолжал Дзебу. - Всё, что я сделал для тебя, - это заставил страдать. Когда ты обрела счастье с Кийоси, я убил его. А сейчас, когда мы вновь вместе, я уничтожил наше счастье, рассказав тебе о его смерти.

- Было бы проще, если бы ты не рассказывал, - ответила Танико. Ее голос напоминал холодный звон серебряного колокола. - Мы бы не были повергнуты в печаль. Зачем ты сделал это?

- Ты значишь так много для меня, что я не мог лгать тебе. Если тень фальши ляжет между нами, то мы никогда не сможем полностью и по-настоящему объединить наши души и тела на протяжении всей жизни. Наш союз будет разрушен навсегда. Жизнь с ложью в сердце была бы настолько болезненной, насколько тяжёлым было бы наше расставание навсегда.

- Ты рассказал мне это, чтобы избавить себя от боли. Я, может быть, была бы счастлива с тобой, если бы ты промолчал.

- Ты действительно хотела бы жить со мной всю жизнь, не зная этого?

Танико посмотрела на свои руки, покоящиеся на коленях:

- Это вопрос, на который никогда не будет ответа. Как я могу сказать, хотела ли бы я это знать или нет?

- Человек, который, не зная, пьёт отравленное вино и оно ему нравится, все равно умирает.

- Он может умереть счастливым, хотя и не зная, что умирает.

Танико сначала убрала свои руки с его ладони, но теперь он вновь взял ее руки в свои. Может быть, это последний раз, когда он касается ее. Она не сопротивлялась, когда он брал её руки, но они безвольно лежали в его ладонях.

- Танико, ты можешь провести свою жизнь, ненавидя меня за смерть Кийоси, но это не вернет его к жизни. Ты и я можем быть счастливы вместе, если ты сможешь простить меня. Иначе ты потеряешь меня так же, как Кийоси.

- Я могу простить тебя, Дзебу, - она слабо улыбнулась. - Я уже простила тебя. Я знаю, что то, о чём ты говорил, - правда. Ты не держал зла на Кийоси, когда направлял стрелу в его грудь. Однажды Кублай-хан рассказал мне, как монголы уничтожили всех детей в захваченном городе. Он объяснил это тем, что так как мужчины и женщины - убиты, то дети умрут от голода, если их оставить в живых. Монголы верили, что, уничтожая детей, они делают благое дело. Ты, конечно, ни разу не убил ребенка, но я не могу расстаться с мыслью о том, как много вреда наносят люди, сами не желая того. Даже сейчас эти руки, которые сжимают мои, - это руки, отправившие Кийоси навсегда на дно моря, отнявшие у моего сына отца, уничтожившие моего защитника. Они оставили меня беззащитной перед Согамори, забравшим Ацуи. Ни в чём ты не виноват, Дзебу. Я прекрасно понимаю это. Я могу простить тебя...

Вновь на мгновение к Дзебу вернулась надежда и облегчение, но в ее тоне было что-то настораживающее. Тихо, спокойно она убрала свои руки из его ладоней.

- Единственное, чего я не могу сделать, - это забыть!

Дзебу вновь придвинулся к ней, но Танико грациозно встала и отошла.

- Ты не можешь взять обратно стрелу, выпущенную в Кийоси, - сказала она, - так же, как не можешь взять свои слова обратно. Я никогда не забуду всё, что ты мне рассказал.

- Что ты сейчас чувствуешь ко мне?

Нахмурив брови, отчего на ее бледном лбу появилась морщинка, Танико произнесла: