Монах: последний зиндзя

Она не усиливала голоса, но это последнее её высказывание было встречено свирепыми возгласами самураев, которые бросились к её ногам, пожимали её руки и потрясали кулаками. Саметомо сверкающими глазами смотрел на свою мать, а Мунетоки сидел в изумлении. Сидя между двумя главными мужчинами своей семьи, Танико повернула голову к солнцу, излучавшему свет. Самураи замолкли и опустились на колени, прижимаясь лбами к береговому песку.

Танико поднялась и сделала условный жест рукой. Тотчас же один из её слуг вышел вперёд, ведя за собой белого жеребца. Дзебу вспомнил о тощей лошадке Хидейори, но этот был мирный и статный. Служанка подала Танико плащ для верховой езды из белого шёлка, на котором были вышиты серебряные драконы, летящие сквозь серебристые облака. Стражник встал на колено и подставил ей согнутые ладони своих рук, чтобы она могла взобраться в высокое боковое седло. Другой помощник держал в это время её высокий самурайский лук и серебряный колчан со стрелами с чисто белым оперением. Танико подала сигнал Дзебу. Он приподнялся в своих доспехах с черными кружевами и сделал шаг вперёд, к лошади. Она подала ему поводья с тяжёлыми серебряными кисточками. Он повёл лошадь. Он улыбнулся ей, и она ответила ему тем же, их улыбки были слабыми, чтобы ничего не выдать.

– Мой дорогой сын и уважаемый кузен, вы поедете со мной в наши войска? – обратилась она к Саметомо и Мунетоки.

– Вы намерены показаться всем соединениям, моя госпожа? – лицо Мунетоки потемнело, и густые усы ощетинились.

– Думаю, это вдохновит их так же, как нас, – сказал Саметомо. – Моя мать преподала нам очень важный урок, мой господин регент. Предлагаю сопровождать её!

Когда для отряда сегуна были поданы лошади, произошло небольшое замешательство из-за того, что всадники стали толкать друг друга, стремясь занять желаемую позицию, и тогда в войсковые соединения, расположенные вдоль стены, были посланы гонцы предупредить о предстоящем высоком визите. Наконец они распределились: Танико заняла место во главе отряда, Саметомо и Мунетоки – за ней. Солнце стояло высоко на востоке, и Танико была ярко освещена им.

Глава 16

Эта поездка Танико, думал Дзебу, придаст войскам и людям сил больше, чем визит самого императора. Самураи, прибывшие из шестидесяти шести провинций, построились рядами перед высокой каменной оборонительной стеной, сооруженной вокруг бухты Хаката. Как только отряд сегуна приблизился к первым частям, раздались приветственные клики воинов. Едва завидев Танико, воины смолкли, опустились на колени и простерлись ниц.

В Хакосаки, самом северном из портовых городов, экипажи кобая выстраивались в ряд на пирсах за своими кораблями и кланялись Ама-сёгун. В Хакосаки стояли сотни маленьких судов. Отсюда, из этого города, расположенного ближе других ко входу в порт, защитники могли ударить по монгольскому флоту, ещё перед тем, как он войдет в бухту Хаката. Старая стена, окружавшая город, построенная сотни лет назад для защиты от пиратов, была восстановлена и стала теперь частью новых оборонительных сооружений. Горожане и самураи выстроились на вершине стены и перед нею, чтобы посмотреть, как будет проезжать Танико.

Сразу за Хакосаки бритоголовый человек в оранжевой мантии буддистского монаха выбежал из толпы, воздевая руки к небу и восклицая: «Хвала Амиде Будде! Хвала Амиде Будде!» Дзебу напрягся, готовясь выхватить свой короткий меч зиндзя. Аргун очень хорошо умел использовать наёмных убийц, которые могли быть замаскированы под монахов. Кроме того, наемный убийца и в самом деле может оказаться монахом, мрачно подумал он. Но затем он вспомнил, что видел этого человека раньше. Это был известный священник Ношин.

В эти тревожные времена, которые называли Последними Днями Закона, в стране, разорённой гражданской войной и находящейся теперь под угрозой вторжения врага, многие, особенно самураи невысоких чинов и простые люди, искали успокоения в новых религиях. Ношин как раз и был одним из тех, кто учил, что простое повторение прописных истин позволяет человеку достичь просветления и спастись. Он исходил страну вдоль и поперек, призывая возбужденные толпы принять его упрощенное понимание буддизма. Все страдания Страны Восходящего Солнца, говорил он, есть кара за её грехи, особенно за грехи аристократии, священников и самураев. Он утверждал, что его учение было единственно верным и что все другие секты исповедовали ложные и извращенные учения и их следует выдворить из страны, пусть даже силой, если потребуется. И вот теперь, когда все внимание страны было обращено к бухте Хаката, Ношин тоже приехал туда, чтобы проповедовать в войсках, совершать там молебны и убеждать сокрушить врага чистотой своей жизни и постоянным повторением сочиненных им молитв. Некоторые из самураев считали его занудой, в то время как другие становились его горячими приверженцами.

Ношин предстал перед Танико и обратился к ней со следующим торжественным воззванием: