Монах: время драконов

– Ты знала, – сказала Танико. – Ты узнала об этом несколько дней назад и не сказала мне.

– Я не могла, моя госпожа, – сквозь рыдания проговорила служанка. – Не могла вынести этого. Почему это должна быть я?

Несмотря на нахлынувшую скорбь, мозг Танико работал.

– Подними ширму. – Сначала необходимо было избавиться от этого человека, говорившего, что он заберет Ацуи. Когда ширма была установлена, Такико собрала всю свою волю и села.

– Прошу вас передать господину Согамори, что я благодарна за его предложение усыновить Ацуи. Тем не менее с самым глубоким уважением вынуждена заявить, что семья Такаши не связана никакими обязательствами в отношении Ацуи или меня. Ацуи мой сын, и я желаю, чтобы он остался со мной.

Секретарь в изумлении уставился на нее.

– Моя госпожа, мальчик приходится сыном господину Кийоси. Господин Согамори потерял своего сына, старшего сына, которого он любил больше всего на свете. Он хочет своего внука. Вы не можете перечить ему.

Было мучительно сидеть, мучительно сохранять спокойный вежливый тон, мучительно просто говорить. Она крепко сжала пальцы, лежащие на коленях, почувствовав, как ногти вонзились в ладони.

– Мне очень жаль, но у господина Согамори есть другие дети и внуки. У меня остался только Ацуи. Уверена, что он не захочет отнять у меня единственного ребенка.

– Простите меня, госпожа Танико, но это неблагоразумно. Вы причините себе еще большие страдания. Господин Согамори самый могущественный человек на Священных Островах.

– Мой сын не принадлежит господину Согамори. Я не принадлежу господину Согамори. Мне больше нечего сказать.

С унылым выражением лица секретарь покинул ее. Танико сидела не шевелясь столь долго, сколько могла вытерпеть, чувствуя, как скорбь разрастается в ней, грозя разорвать на части. Она стала судорожно дышать, как олень со стрелой в груди. Потом вздохи переросли в рыдания. Наконец она закричала. Бросилась на пол, стала рвать на себе одежду и бить по полированному полу кулаками.

Подбежали служанки, попытались удержать ее. Она отбросила их, Свернувшись в клубок, она кричала и рыдала.

Вошел Ацуи. Испуганный видом матери, он повернулся к всхлипывающим и заламывающим руки служанкам.

– Что случилось с моей матерью?

Рыдающая Танико села. «Хвала Амиде Будде, что я скажу ему это, – подумала она. – По крайней мере, он не узнает об этом от кого-нибудь из слуг». Она потянулась и привлекла мальчика к себе, пытаясь отдышаться и овладеть голосом.

– Твой отец… покинул нас. Он отправился в Чистую Землю. Погиб в бою на море рядом с Кюсю. Я только что узнала об этом.

– О нет, мама, нет, нет, нет. – Руки мальчика сжались на ее шее, казалось, он вот-вот сломает ее. Но эту боль она терпела с радостью. Ей оставалось жить только ради Ацуи.

Несколько часов они плакали, сжав друг друга в объятиях.

Вечером слуги принесли им еду. Танико есть не могла. Она наблюдала, как Ацуи берет палочками маленькие ломтики рыбы. В зеленой шелковой блузе и черных шароварах он казался точной копией Кийоси.

«Почему они не покончили со мной, разрубив мечами на части? – подумала Танико. – Сколько времени я смогу выносить эту боль, прежде чем сойду с ума?»

– Почтение Амиде Будде, – начала произносить молитву Танико. Ацуи отложил палочки и присоединился к ней.

Слуги унесли посуду, ширма отодвинулась, из-за нее выглянул Риуичи. Лицо его было бледным. В тускло освещенном коридоре он выглядел как золотая рыбка, пытающаяся рассмотреть что-то из-под толщи воды. Танико, продолжая бормотать молитву Будде, взглянула на него.

– Ты не ездил в Ясуги, дядя.

– Прости меня, Танико-сан. Я просто вспомнил, какой ты была, когда тебя привез сюда Хоригава. Повторения этого я бы не вынес.

– Поэтому, вместо того чтобы самому сказать мне, вы милостиво позволили сделать это – совершенно случайно – одному из лакеев Согамори.

– Не мучай меня, Танико-сан.

– А, оказывается, это вас мучают? Понимаю. Не стой в дверях, как испуганный фазан. Садись с нами.

Риуичи щелкнул пальцами служанке:

– Саке. – Все еще глядя виновато на Танико, он сел рядом.

– Ацуи, – сказала Танико, – иди к себе в спальню. Мне нужно кое-что обсудить с дядей.

– Почему мне нельзя слушать? Теперь я глава семьи.

Эти слова еще сильнее напомнили Танико о ее потере. Она неистово разрыдалась под печальным взглядом Риуичи. Ацуи обнял ее.

Служанка принесла горячее саке. Танико налила Риуичи и себе.

– Хорошо. Тебе тоже необходимо определить, что ты хочешь, Ацуи-тян. – Ацуи не выказал недовольства, что к нему обращались как к ребенку. – Оставайся и слушай. – Мальчик снова сел лицом к дяде и матери. Она повернулась к Риуичи. – Согамори просит, чтобы я отослала сына к нему. Он хочет отобрать его у меня и усыновить, сделать Такаши.

Риуичи кивнул:

– Сегодня днем я получил вызов в Рокухару. Несомненно, он звучал как приглашение. Что ты сказала секретарю Согамори?

– Я отказала. Хочу, чтобы Ацуи остался со мной. Риуичи быстро осушил еще одну чашку саке.

– Ты отказала?

– Да. Но последнее слово принадлежит Ацуи.