Монах: время драконов

Повозки остановились в центре лагеря. Хоригава вышел из своего экипажа напротив огромного белого шатра, стоящего на небольшом пригорке. К нему подошли несколько монголов в красных и синих атласных плащах с золотыми медальонами, с саблями с деревянными рукоятками. Хоригава показал им тот же предмет, что и разведчикам. Теперь Танико рассмотрела, что это была прямоугольная золотая табличка. Монголы учтиво поклонились.

Из большого шатра вышел пожилой чиновник китаец. Он посовещался о чем-то с Хоригавой, потом отдал распоряжения. Группа слуг, под внимательным взглядом воина, стала выгружать ценности из повозок Хоригавы.

К повозкам Танико подошел старый китаец.

– Я – Яо Чу, слуга хана, – сказал он. – Прошу вас выйти из повозки. – Служанки замялись.

– Идите, – сказала Танико. – В лагере мы будем в безопасности, мне кажется. Если, конечно, не будете раздражать их. – Эта мысль заставила двух женщин поспешно выбраться из повозки.

Танико везла с собой веер из слоновой кости из самого Хэйан Кё. Она остановилась в дверях повозки, вытащила из рукава веер и раскрыла его, властно щелкнув. Сверху на ней был одет оранжевый шелковый плащ со сверкающей золотой вышивкой. В волосах – любимое украшение, перламутровая бабочка. Губы ее были алыми, лицо – белым, как покрытое снегом поле.

На мгновение все движение в центре лагеря монголов остановилось. Уголком глаза Танико с удовлетворением заметила раскрывшиеся от изумления рты некоторых варваров. «Быть может, это только потому, что для них я выгляжу странно, – подумала она, – но я знаю, что представляю собой прекрасное зрелище». Служанки помогли ей спуститься по крутой лестнице повозки.

Быстрый, как паук, Хоригава мгновенно оказался рядом.

– Грандиозный выход, Танико-сан, – прошептал он на родном языке. – Ты могла бы занять высочайшее положение на родине, но вместо этого была настолько глупа, что изменила мне. Сейчас, однако, ты оказалась среди тех, кто сможет научить тебя бояться и уважать мужчин.

Танико тряхнула головой.

– Кажется, они сами достаточно меня уважают.

– Потому что не знают, кто ты на самом деле, – выпалил он, – Я намереваюсь сообщить им это. Я скажу им, что ты не знатного происхождения, а просто куртизанка, которую мой господин Согамори прислал в подарок монгольским воинам. Они используют тебя и выбросят как мусор, Танико. Тебя постигнет судьба той китаянки, только это займет очень-очень много времени. Сначала, быть может, ты будешь игрушкой военачальников. Но даже сейчас ты уже не так молода и привлекательна, как прежде. Они устанут от тебя и отошлют к более низким по рангу офицерам, В конце концов, тебя будут пинать как мяч от одного грязного, сального мужчины к другому. Ты будешь вся изношена, преждевременно постареешь, станешь больной, беззубой. Свои дни ты закончишь среди незнакомых людей, не разговаривающих на твоем языке, которые не знают тебя, которым ты совершенно безразлична, вдали от дома, забытая всеми. Может ли быть более жалкий конец для женщины, выросшей среди роскоши Священных Островов, чем завершить свою жизнь в изгнании, рабыней грязных варваров? – Ухмыляясь, он протянул к ней руку и погладил по щеке длинными пальцами. Она отвернулась.

«Я не поддамся отчаянию, – подумала она. – Только не у него на глазах. Быть может, потом я буду плакать обо всем том, что потеряла, опасаться за свое будущее. Позже я решу, не должна ли я наконец покончить с собой. Но сейчас мне нужно показать ему, что не в его силах причинить мне боль».

Она вновь повернулась к нему, чуть заметно улыбаясь.

– Вы забыли, ваше высочество, что, когда я жила с вами в качестве жены, моим любовником был человек той же крови, что и эти грязные варвары. Быть может, я буду здесь достаточно счастливой.

Хоригава рассмеялся.

– Ах да, я чуть не забыл про твоего воинствующего монаха. Они с Юкио свободно перемещаются по этой стране. Несомненно, именно их бегство привело к концу благородного Кийоси и вернуло тебя в мои руки. Кийоси, с которым ты публично обесчестила меня перед всем Хэйан Кё, теперь пища для рыб. Бедный Кийоси. – Он замолк и посмотрел на нее с ликующей ненавистью.

Она ничем не выдала свои чувства.

– Если бы господин Согамори услышал, как ты говоришь о его сыне, ты сам бы стал пищей для собак.