Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги)

Лу-Тзе исчез в своем углу снова и вернулся с плоской чашкой, полной чего-то вроде чая. Он кивнул, улыбнулся и предлагал ее до тех пор, пока Брута взял и сделал глоток. Вкус был такой, словно кто-то бросил в горячую воду мешок лаванды. — Ты не понимаешь ничего из того, о чем я тут говорю, верно? — сказал Брута. — Не слишком много, сказал Лу-Тзе. — Ты можешь говорить?

Лу-Тзе приложил к губам морщинистый палец. — Большой секрет, сказал он. Брута взглянул на маленького человечка. Что он знал о нем? Что кто-нибудь о нем знал?

— Ты говоришь с богом, сказал Лу-Тзе. — Откуда ты знаешь?

— Признаки. Людям, которые говорят с Богом, тяжело живется. — Ты прав! Брута взглянул на Лу-Тзе поверх чашки. — Почему ты здесь? сказал он. — Ты не омнианец. И не эфебец. — Вырос неподалеку от Пупа. Давно. Теперь Лу-Тзе чужой всюду, куда приходит. Лучше всего. Изучал религию в храме дома. Теперь идет туда, где есть дело. — Возить землю и подрезать деревья?

— Верно. Никогда не был епископом или большой шишкой. Опасная жизнь. Всегда будь человеком, который чистит скамьи в церкви или подметает под алтарем. Никому нет дела до полезного человека. Никто не интересуется маленьким человеком. Никто не помнит имени. — Именно это я и собирался делать! Но это не сработало. — Найди другую дорогу. Я выучился в храме. Мне сказал старый наставник. Во время передряг всегда помни мудрые слова старого и почтенного мастера. — Какие?

— Старый мастер говорил: Тот вон парень! Что ты ешь? Надеюсь, ты принес столько, чтобы хватило всем! Старый мастер говорил: Ты, нехороший мальчик! Почему ты не делаешь домашней работы? Старый мастер говорил: Чему тот парень смеется? Никто не скажет, почему он смеется — вся дожа останется после уроков!. Когда я вспоминаю эти мудрые слова, ничто не кажется таким уж плохим. — А что мне делать? Я его не слышу!

— Делай то, что должен. Если я и знаю что-то, то то, что ты должен пройти это все сам. Брута сжал колени. — Но он ничего не сказал мне! Где вся эта мудрость? Все пророки возвращались назад с указаниями!

— Откуда они их получали?

— Я… думаю, они сами их придумывали. — Возьми их оттуда же.

* * *

— И ты называешь это философией? — хохотался Дидактилос, размахивая своей палкой. Урн отчищал с рычага кусочки песчаной изложницы. — Ну… натуральной философией, сказал он. Палка указывала вниз, на бок Движущейся Черепахи. — Я никогда не говорил тебе ничего подобного! — кричал философ. — Философия предназначена для того, чтобы улучшать жизнь!

— Это улучшит жизнь множества людей, спокойно сказал Урн. — Это поможет низвергнуть тирана. — А потом? — сказал Дидактилос. — Что потом?

— А потом ты разберешь ее на части, да? — сказал старик. — Разобьешь ее? Снимешь колеса? Избавишься ото всех этих шипов? Сожжешь балки? Да? Когда она отслужит по назначению, да?

— Ну… начал Урн. — Ага!

— Что ага? Что будет, если мы ее сохраним? Это… послужило бы для устрашения других тиранов!

— Ты думаешь, тираны не построят таких же?

— Ну… я построю больше! — закричал Урн. Дидактилос съежился. — Да, сказал он. — Несомненно, ты построишь. Тогда все это правильно. Даю слово. Пожалуй, я просто расстроился. А теперь… я, пожалуй, пойду, где-нибудь отдохну… Он выглядел сгорбленным и вдруг постаревшим. — Учитель? — сказал Урн. — Не зови меня учителем, сказал Дидактилос, ощупывая дорогу вдоль стены сарая к дверям. — Вижу, ты теперь знаешь все, что необходимо знать о природе человека. Ха!

* * *

Великий Бог Ом скатился вниз по склону оросительной канавы и приземлился на спину среди травы на дне. Он перевернулся, схватившись челюстями за корень и подтянув себя вверх. Форма мыслей Бруты мерцала где-то в глубине его сознания. Он не мог выделить каких бы то ни было слов, но это было не нужно; так достаточно видеть волны, что бы знать, в какую сторону течет река. Однажды, кода он различил Цитадель, как сверкающую точку в сумерках, он попытался прокричать свои мысли в глубь, так громко, как только смог. — Подожди! Подожди! Ты не хочешь этого! Мы можем отправиться в Анк-Морпорк! Город шанса! С моим мозгом и твоей… с тобой, мир — наша жемчужница! Зачем ее выбрасывать… А потом он соскользнул в следующий ров. Пару раз он видел орла, всегда выписывающего круги. — Зачем совать руку в жернов? Это место заслужило Ворбиса! Овцы заслуживают , чтобы их гнали!