Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии

Если территория монастыря граничила с морем, как было в монастыре Святого Сергия и Вакха, Студийском монастыре Святого Иоанна Крестителя (Студионе) и, возможно, в монастырях Святого Диомида, Святого Диуса, Святого Лазаря и Богородицы Одигитрии, он имел в приморской стене маленькую дверь, которая вела на берег, к маленькой бухте, которая служила монастырю портом и где была оборудована полноценная пристань. Иногда также за территорией монастыря, но рядом с ним были управляемые монахами школы для детей, желавших научиться грамоте и утвердиться на пути добродетели. И наконец, в каждом монастыре было кладбище, где хоронили не только монахов. Основатели и основательницы, принцы, принцессы и все, кто своей щедростью заслужил право на признательность монастыря, желали покоиться на его земле после своей смерти в гробнице, которую построили для себя сами, в тени обительских построек, возле реликвий святых мучеников или исповедников. Они думали, что в этом случае могут быть больше уверены в милосердии к ним Бога и что молитвы монахов, которые станут присматривать за их могилами, сократят срок искупления их грехов и этим ускорят освобождение их душ. Императоров и патриархов полагалось погребать в церкви монастыря Святых Апостолов, но многие из них были похоронены в других монастырях: Ставракий – в том, который носили его имя, Юстин – в монастыре Прокопии, другие императоры погребены в монастыре Мирелейон, в монастыре Липса, в Студийском монастыре. Патриарх Тарасий похоронен в том монастыре, который он основал, Евфимий в своем монастыре Псалмафии. Можно сказать, что лишь бедняки и те, кто умер насильственной смертью, не имели могилы в молитвенном доме или на кладбище какого-нибудь религиозного учреждения. Юстиниан в своей новелле о похоронах был вынужден указать особый тариф на использование двух роскошных и очень дорого стоивших катафалков, на которые был большой спрос, вызванный тщеславием; один из них принадлежал Студийскому монастырю, второй монастырю Святого Стефана. Среди немногих дошедших до нас стихотворений святого Феодора Студита целых десять посвящены теме похорон: в них идет речь о кладбищах для монахов, об основателях или основательницах монастырей или о благочестивых людях, чьи могилы кто-то видит.

Такими были константинопольские монастыри. Такими же были и монастыри Принцевых островов – здания множества видов и множества эпох, всех уровней бедности или богатства, «без яркой архитектурной индивидуальности, безмолвные убежища, суровые и однообразные гробницы для живых, и это в двух шагах от самой шумной столицы из всех, известных за прошедшие века».

Вокруг этих религиозных учреждений, то есть скопления церквей, молелен и часовен, к которому добавлялись жилища игумена и монахов, а иногда также многочисленные одиночные кельи, располагались несколько возделанных участков земли. Калугеры, самые бедные из монахов, обрабатывали их сами, а монахи более состоятельных орденов поручали этот труд наемным работникам или крепостным крестьянам.

Сохранилось написанное ямбом стихотворение Феодора Студита, о мужском монастыре, основанном человеком по имени Леон. Его слова могли бы стать эпиграфом к описанию остальных монастырей столицы империи. «Повсюду, куда вы бросаете взгляд, стоят великолепные церкви, роскошно украшенные молельни, жилища, связанные с другими жилищами в гармоничные ансамбли, сады, украшенные, словно Эдем, растениями и плодами. Смотрите хорошо: вы имеете право назвать этот монастырь городом Бога».

Глава 5 Церковные благотворительные учреждения

Монастыри были не только молитвенными домами, но и благотворительными учреждениями. Дальше читатель увидит, с какой упорной щедростью они участвовали в облегчении всех человеческих несчастий. Поэтому благодарное общество рано приобрело привычку смешивать их с учреждениями, предназначенными для помощи беднякам, больным и сиротам, объединяя их под общим названием «почтенные места, благотворительные дома».

Во главе этого движения заботливых благотворителей, которое дало империи большое число филантропических учреждений, читатель снова увидит здесь человека, чей практический смысл был равен его тонкому уму и у которого способность чувствовать самые глубокие тайны мистики сочеталась с полнейшей преданностью несчастным людям, – святого Василия. Город, где он был епископом, особенно отличался великолепными и долговечными трудами. Пюэш пишет: «Кесарийская митрополия долго опережала все другие города империи по количеству и доброму предназначению учреждений, которые он там основал, и стала для всех городов идеалом, с которым они стремились сравниться».