Монахи. О выборе и о свободе

– У оккультных учителей все очень тонко: во-первых, они всегда ссылаются на правильные вещи, например говорят о необходимости любить своего ближнего, избегать ссор; во-вторых, они косвенно дают понять, что это, мол, одна из областей Божественного знания. Даже в церковь нас отправляли свечки ставить, и Евангелие лежало на столе. Ну, так «и бесы веруют и трепещут»! Вопрос не в этом. Вопрос был в том, как сделать так, чтобы человек из духовного мира предпочел – не Бога.

Сейчас я вижу, что вся эта теория шита белыми нитками. Например, понятно, что духовный мир состоит не только из Ангелов Света, но и из падших ангелов, бесов – а вот это замалчивалось, об этом говорить не любили… Но почему люди покупались? Потому что там была какая-то своя как бы правда.В этом и состоит искусность дьявольских ухищрений, чтобы к правде подмешать ложь. И все было очень серьезно, продумано, поставлено на «хорошую научную основу». Мы составляли гороскопы, занимались хиромантией, а к тому времени как у моего младшего сына Игната был обнаружен рак почки в последней стадии, мы проходили медицинскую астрологию – «коррекцию здоровья по гороскопу».

– Какая злая ирония: вроде бы учились лечить людей, а собственные дети заболевали…

– Да, мои дети очень страдали от всего этого – они переболели чуть ли не всеми болезнями, какие только есть, все больницы Минска были мне известны. Я почему-то – вот удивительно! – не связывала это со своими занятиями астрологией. И даже еженощные кошмары – а ведь я спала только с включенным светом, да еще с ножом под подушкой – не послужили сигналом. В какой-то момент к ножу добавился молитвослов: я выучила «Отче наш» и, просыпаясь от кошмаров, повторяла молитву, – наверное, душа интуитивно начинала понимать, что здесь спасение.

– Неужели и тут вы не увидели противоречия?

– Мне казалось, это временно: еще чуть-чуть, и я найду какой-то «философский камень», и все эти беды пропадут. Самая большая загадка в жизни моей на сегодняшний день – как Господь меня вытащил из этого всего!.. Я последовательно шла в противоположном от Церкви и Бога направлении. Но сейчас я знаю, что искала именно Его – просто не там.

Астрологический этап моей жизни был самым нагнетающим и подводящим к какой-то катастрофе. Я ее чувствовала всем своим существом, знала, что нечто страшное должно произойти.

За три недели до своего обращения к Богу я написала такое стихотворение:

Мое сердце

Сердце спит в оковах скуки —
Видно так ему уютней.
И ничто его не тронет,
Не освободит от плена:
Ни раздумье о печальном,
Ни известие о тайном.
Даже смерти лик ужасный
Ото сна его не будит.
Я от сердца отделилась —
Вот живу, пою, стенаю,
Причитаю, как торговка,
О всеобщем равнодушьи,
Растреклятым спящим сердцем
Ничего не ощущая,
Не мечтая, не страдая,
Зная все уж до могилы.
Как легко мне притворяться,
Что в груди огни и бури!
Это мне труда не стоит —
Все «обманываться рады».
Знаю: с сердцем беспробудным,
С онемевшею душою
Я накличу столько горя,
Сколько прежде не знавала.
Знаю: беды – не ошибки,
Их исправить невозможно.
Где же Тот, Кто не позволит
Злому сердцу умереть?!

Это было в начале декабря 1991 года. А через неделю я узнала диагноз Игната.

К Богу меня привела болезнь сына, это совершенно точно. Это была последняя «кнопочка», на которую Господь «нажал».

– А какой момент был переломным? Почему вы обратили внимание на Православие?

– Вы знаете, я думаю, это был момент, когда Бог меня свел с моими старинными школьными подругами, Ольгой и Еленой, с которыми мы не виделись к тому моменту уже лет шесть-восемь. И вдруг они мне стали сниться: я видела их во сне в каких-то чистых водоемах, вокруг – сосны, прекрасный пейзаж, чистая-чистая вода. Они, только омывшись в этой воде, идут мне навстречу, зовут меня за собой. Я говорю: «Сейчас-сейчас», но мне что-то мешает, и так я до водоема и не могу добраться. Такой сон.