Монахи-волшебники

В главном храме стояла глиняная статуя, изображавшая святителя Бао Чжи¹². Обе стены, прилежащие к статуе, были покрыты тонкою прекрасною росписью, и люди на ней казались живыми. На восточной стене была изображена Небесная Дева, сыплющая цветы¹³, а в ее свите – какая-то девушка с челкой, которая держала в руках цветы и нежно улыбалась. Ее губы-вишни, казалось, вот-вот зашевелятся, а волны ее очей¹⁴ готовы были ринуться потоками.

Чжу долго-долго стоял перед картиной, не сводя с нее глаз. Он весь застыл в упорной думе, голова кружилась, и он не заметил, как душа его заколебалась и рассудок словно кто-то отнял. И вдруг его тело стало легким-легким, вспорхнуло и полетело, как на облаке… Глядь, он уже на стене. Видит перед собой громадные храмы, величественные здания, которые тянутся бесконечной чередой. «Очевидно, – подумал он, – здесь уже не человеческий мир».

Смотрит дальше – видит: сидит на кресле старый хэшан и проповедует учение Будды. Вокруг него стоят, на него взирая, монахи-ученики, одетые в хламиды с закинутыми за одно плечо концами. Монахов было очень много. Чжу смешался с их толпой и стал слушать учителя.

Через некоторое время ему показалось, что кто-то слегка дергает его за рукав так, чтобы этого не заметили другие. Оглянулся, – оказывается, это девушка с челочкой. Засмеялась и убежала. Чжу сейчас же бросился за нею по следам, обогнул извивы палисадника и очутился в небольшом домике. Здесь он остановился в нерешительности, не смея двинуться дальше. Девушка обернулась, подняла перед собой цветок, что был в руке, и стала издали махать ему, как бы призывая. Чжу побежал за ней следом и оказался в комнате. Кругом было тихо, ни души. Чжу бросился ее обнимать. Девушка еле сопротивлялась, и Чжу слился с ней в бесстыдной любви.

Затем она закрыла дверь и убежала, причем велела Чжу сидеть тихо и даже не кашлять. Ночью она снова пришла к нему, и так продолжалось два дня. Однако подруги девушки пронюхали и отыскали нашего кандидата.

– Маленький паренек у тебя в брюшке уже порядочно вырос, – смеялись они над девушкой, – а ты все еще продолжаешь распускать волосы, изображая невинность, сидящую в тереме!

Тотчас же поднесли ей шпильки, булавки, серьги и велели поскорее взбить прическу замужней дамы. Девушка, застыдясь, молчала.

Затем одна из подруг спохватилась и сказала:

– Сестрицы, нам нельзя здесь долго быть. Смотрите, как бы на нас не было нареканий!

И все убежали.

Чжу посмотрел на свою милую. Тучи ее волос высоко крутились над головой, и с них свешивались вниз булавки и фениксы. Она стала еще красивее, чем с челкой. Увидев, что никого вблизи нет, он подошел к ней и стал интимно ласкаться. Запах мускусных духов напоил ему душу…

Не кончив еще своего наслажденья, они вдруг услыхали грозный и решительный стук кожаных сапог¹⁵, резко и громко отдающийся в воздухе. Оглушающим звоном бряцали цепи… Затем послышался смешанный гул, чьи-то резкие голоса…

Девушка в испуге вскочила и стала вместе с Чжу глядеть в щель двери. Они увидели воина в золотых латах, с черным, словно лаком намазанным лицом, с булавой и цепями в руках. Его окружали девушки.

– Все вы здесь? – спросил воин.

– Да, все, – отвечали девы.

– Если у кого-нибудь из вас спрятан здесь человек из нижнего мира, сейчас же выдать мне его головой! Смотрите – не навлекайте на себя горя!

Все опять хором отвечали, что таких нет. Воин обернулся, окинул всех недоверчивым взглядом и как будто собирался искать спрятанное.

Дева, в сильном испуге, с лицом, похожим на мертвый пепел, в крайнем смятении велела Чжу быстро спрятаться под кровать. Затем открыла маленькую дверь в стене и быстро выбежала.

Чжу, лежа под кроватью, не смел дохнуть. Вдруг он слышит шаги кожаных сапог уже в спальне. Затем из спальни вышли, и понемногу шум и крики стали удаляться. На сердце Чжу полегчало. Однако за дверями все еще ходили и разговаривали, и Чжу пришлось еще долго лежать, не разгибаясь. И вот он уже чувствует, как в ушах у него жужжат цикады, а из глаз рвется огонь. Выдержать долее не было сил, а он все терпеливо прислушивался и ждал, не вернется ли дева. Наконец он перестал помнить, откуда он сам-то сюда попал.

А в это время Мэн Лунтань, стоя в храме и заметив исчезновение Чжу, в недоумении обратился с вопросом к хэшану.

– Пошел слушать проповедь, – смеясь отвечал тот.

– Куда?

– Да недалеко отсюда!

Вслед затем хэшан постучал пальцем в стену и закричал:

– Послушайте, благодетель Чжу, что это вы так загулялись? Даже возвратиться не желаете!

И сейчас же на картине появилась фигура Чжу, который, стоя напряженно и приникнув ухом, к чему-то прислушивался, словно желал что-то разобрать.

– Ваш приятель давно уже ждет, – закричал опять хэшан.

И вслед за этими словами Чжу быстро слетел со стены вниз. Он стоял теперь как истукан, с замершим, как зола, сердцем и неподвижными глазами. Ноги его не слушались, словно размякли.

Мэн сильно изумился и стал осторожно расспрашивать. Оказывается, Чжу, лежа под кроватью, услышал, как кто-то стучит, словно громом, над его головой. Он и вышел из спальни, чтобы посмотреть и прислушаться.