Монахиня. Племянник Рамо. Жак-фаталист и его Хозяин

«Я говорю как убежденная женщина. Ответьте, маркиз, положа руку на сердце, — разве все наши богатства не казались бы нам жалким хламом, если бы мы больше думали о будущей жизни и больше бы опасались возмездия за гробом? Было бы величайшим безумием соблазнить молодую девушку или женщину, любящую мужа, и сознавать при этом, что можешь внезапно умереть в ее объятиях и обречь себя на вечные муки».

«Тем не менее ежедневно кого-нибудь соблазняют».

«Оттого, что нет веры; оттого, что люди стараются забыться».

«Дело в том, что наши религиозные воззрения оказывают мало влияния на наши нравы. Но уверяю вас, дорогая моя, вы полным ходом устремляетесь к исповедальне».

«Это лучшее, что я могла бы сделать».

«Какое безумие! Вам предстоит грешить с приятностью еще добрых двадцать лет; не упускайте этой возможности; а потом вы еще успеете покаяться и, если пожелаете похвастаться этим, упасть к ногам священника… Но вот поистине невеселый разговор! Вы погрузились в мрачные фантазии; таковы последствия ужасающего одиночества, на которое вы себя обрекли. Поверьте мне, призовите молодого графа; вам не будут мерещиться ни ад, ни дьявол, и вы останетесь такой же очаровательной, какой были раньше. Вы опасаетесь, что я буду упрекать вас за это, в случае если мы снова с вами соединимся. Но ведь этого может и не произойти. И вот, исходя из предположения, в большей или в меньшей степени обоснованного, вы лишаете себя сладчайшего из удовольствий. Право, честь оказаться безупречнее меня не стоит такой жертвы».

«Конечно; но не это меня удерживает…»

Они говорили еще о многом, но я всего не припомню.

Жак. Хозяйка, выпьем по стаканчику: это освежает память.

Трактирщица. Выпьем… Пройдясь несколько раз по аллеям, госпожа де Ла Помере и маркиз сели в карету. Она сказала:

«Как это меня старит! Ведь когда мы жили в Париже, она еще под стол пешком ходила».

«Вы говорите о дочери той дамы, которую вы встретили на прогулке?»

«Да, это как в саду, где свежие розы сменяют увядшие. Вы ее хорошо рассмотрели?»

«Ну конечно».

«И как вы ее находите?»

«Рафаэлевская головка мадонны на теле его же Галатеи; и к этому восхитительный голос!»

«Какая скромность во взгляде!»

«Какие прекрасные манеры!»

«Таких высоконравственных речей я не слыхала ни от одной девушки. Вот что значит воспитание!»

«Или хорошие задатки».

Маркие довез госпожу де Ла Помере, которая поспешила сообщить нашим святошам, что они прекрасно исполнили свою роль и что она ими чрезвычайно довольна.

Жак. Если они будут продолжать как начали, то господину маркизу не отвертеться, будь он хоть самим чертом.

Хозяин. Я хотел бы знать их намерения.

Жак. А я не хотел бы: это испортило бы все дело.

Трактирщица. С того дня маркиз стал чаще навещать госпожу де Ла Помере, которая заметила это, но не подала виду. Она никогда первая не заговаривала об обеих святошах, а дожидалась, пока он сам не затронет этой темы, что он и делал с плохо скрываемым нетерпением.

Маркиз: «Выделись ли вы с вашими друзьями?»

Госпожа де Ла Помере: «Нет».

Маркиз: «Знаете, это не особенно великодушно. Вы богаты; они находятся в нужде, а вы даже не приглашаете их изредка пообедать с вами».

Госпожа де Ла Помере: «Я полагала, что господин маркиз знает меня несколько лучше. Любовь некогда приписывала мне достоинства; а теперь дружба приписывает мне недостатки. Я приглашала их раз десять, но безуспешно. Они отказываются приехать ко мне по каким-то непонятным соображениям, а когда я их навещаю, то мне приходится оставлять карету на углу и являться к ним не иначе как в простом платье, без румян и алмазов. Не приходится слишком удивляться их осторожности: достаточно одной лживой сплетни, чтобы восстановить против них некоторых благотворителей и лишить их поддержки. Повидимому, маркиз, делать добро не так-то просто».

Маркиз: «В особенности когда делаешь его святошам».

Госпожа де Ла Помере: «… Которые пользуются малейшим предлогом, чтобы его отклонить. Если б узнали, что я принимаю в них участие, то сказали бы: «Госпожа де Ла Помере им покровительствует… они ни в чем не нуждаются…» И всем благодеяниям конец».

Маркиз: «Благодеяниям!»

Госпожа де Ла Помере: «Да, сударь, благодеяниям».

Маркиз: «Вы с ними знакомы, а они дошли до благодеяний?»

Госпожа де Ла Помере: «Еще раз, маркиз, я вижу, что вы меня не любите и что большая часть вашего уважения растаяла вместе со страстью. Кто вам сказал, что если эти женщины дошли до приходских благодеяний, то это по моей вине?»

Маркиз: «Тысяча извинений, сударыня, я не прав. Но по какой причине отказываются они от доброжелательной помощи приятельницы?»

Госпожа де Ла Помере: «Ах, маркиз, мы, светские люди, весьма далеки от щепетильных деликатностей, свойственных робким душам. Они не от всякого согласны принять помощь».

Маркиз: «Тем самым они лишают нас лучшего способа искупить безумства нашей ветреной жизни».

Госпожа де Ла Помере: «Нисколько. Предположим, что господин маркиз Дезарси умилен их несчастием, — почему бы ему не передать им своего дара через более достойные руки?»

Маркиз: «…И менее верные?»

Госпожа де Ла Помере: «Бывает».