Читаем Монархи Британии полностью

Однако королю и большинству англичан было не до войны: впервые за многие годы в Лондон вернулась чума. Столица сильно разрослась, но санитарное состояние в ней оставалось на уровне средневековья. Крысы, принесшие заразу из дальних стран, беспрепятственно разносили ее по лондонским помойкам. Весной 1665 года были отмечены первые больные, и чума быстро охватила город и окрестности. Сэмюэль Пипс, очевидец печальных событий, записывал в дневнике: «16 октября. Прошелся до Тауэра. Боже, как пустынны и печальны улицы! Пока шел, услышал столько печальных историй; только и говорят, что этот умер, а тот заболел, в этом месте столько покойников, а в другом еще больше. А еще мне сказали, что в Вестминстере не осталось не только ни одного врача, но и ни одного аптекаря, все мертвы»[112]

. Король распустил парламент до осени, а сам уехал в Солсбери; на улицах вновь появились пуританские проповедники, говорившие о гневе Господнем. Осенью в Оксфорде собрался парламент, где король выступил с прочувствованной речью; он предложил объединить силы нации для борьбы с чумой и голландским флотом. Правда, картину подпортили несколько лондонских купцов, явившихся требовать с короля свои долги — а он-то надеялся, что они умерли от чумы! Эпидемия постепенно шла на убыль, хотя от чумы продолжали умирать до осени; всего ее жертвами стали до ста тысяч человек. Мрачные картины зачумленного города вдохновляли не только пуритан, но и писателей; один из них, Уилсон, написал трагедию «Чумной город», по мотивам которой Пушкин создал свой «Пир во время чумы».

Болезнь окончательно прекратилась после другого знаменитого бедствия — Большого лондонского пожара, начавшегося 2 сентября 1666 года. После жаркого лета оказалось достаточно искры из трубы, попавшей на соломенную крышу пекарни, чтобы выгорело почти полгорода. Сгорели 13 тысяч домов на сорока улицах; огонь уничтожил 150 церквей, включая собор Святого Павла, десятки общественных зданий и памятников старины. Правда, погибло всего лишь восемь человек. Пожар вспыхнул около двух часов ночи на Пуддингс-лейн и быстро перебросился на доки, где хранилось множество легковоспламеняющихся товаров. Потом запылал Сити; разбуженные люди спасали свои пожитки, и никто не тушил огонь. Пипс, который тогда был секретарем адмиралтейства, бросился к королю, и тот приказал сносить дома, к которым подходил пожар. Однако пожарные и добровольцы не успевали делать это — огонь распространялся быстрее. Мемуарист в бессилии следил за стихией и оставил яркое описание ее в своем дневнике: «Куда хватало глаз, мы могли видеть лишь это жуткое, зловещее, кровавое пламя, совсем не похожее на мирный огонь домашнего очага… Я горько плакал, наблюдая сие зрелище. Церкви, дома — и все это в огне одновременно, и страшное гудение пламени, и треск и грохот рушащихся домов»[113]

.

Только к утру 5 сентября советник мэра Уильям Пенн взял на себя инициативу и велел пожарным не разрушать дома, а взрывать их. Это создало перед огнем преграду, и к следующему дню пожар удалось погасить. На заключительном этапе в тушении участвовал сам король, прямо на пепелище раздавший награды пожарным. Более 300 тысяч человек остались без крова и бродили по развалинам, выискивая хоть что-нибудь из имущества. После пожара была усовершенствована пожарная служба, появились первые общества страхования от огня. Должные выводы сделал и сын Уильяма Пенна, основатель церкви квакеров — в основанной им за океаном Филадельфии все улицы были прямыми и широкими, чтобы по ним не мог распространиться огонь. Еще одним следствием пожара стала генеральная перестройка Лондона, совершенная под руководством знаменитого архитектора Кристофера Рена.

Война тем временем продолжалась, и положение Англии заметно ухудшилось. В союз с Голландией вступили Дания, Швеция, а затем и Франция. Английскому флоту пришлось отступить к родным берегам. Парламент продолжал выступать за войну, но король требовал мира, тем более что его популярность продолжала падать. Появились памфлеты, в которых Карла именовали «новым Нероном», который якобы сжег Лондон, чтобы перестроить его по своему вкусу. Даже когда он из собственных средств жертвовал на восстановление церквей, его обвиняли в том, что он хочет устроить в них «папистские капища». В мае начались переговоры о мире; тем временем голландские корабли совершили несколько нападений на побережье Англии. У Чатема им удалось сжечь на верфи несколько английских кораблей; в других местах были сожжены деревни, а жители бежали вглубь страны. Голландцы вошли даже в Темзу, где борьбой с ними руководил старый генерал Монк. Когда вокруг засвистели пули, адьютант попросил его пригнуться. «Если бы я боялся пуль, капитан, — ответил Монк, — я бы давно сменил профессию»[114].

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное
Отцы-основатели
Отцы-основатели

Третий том приключенческой саги «Прогрессоры». Осень ледникового периода с ее дождями и холодными ветрами предвещает еще более суровую зиму, а племя Огня только-только готовится приступить к строительству основного жилья. Но все с ног на голову переворачивают нежданные гости, объявившиеся прямо на пороге. Сумеют ли вожди племени перевоспитать чужаков, или основанное ими общество падет под натиском мультикультурной какофонии? Но все, что нас не убивает, делает сильнее, вот и племя Огня после каждой стремительной перипетии только увеличивает свои возможности в противостоянии этому жестокому миру…

Айзек Азимов , Александр Борисович Михайловский , Мария Павловна Згурская , Роберт Альберт Блох , Юлия Викторовна Маркова

Фантастика / Биографии и Мемуары / История / Научная Фантастика / Попаданцы / Образование и наука