Монархи-долгожители

Готовясь к свадьбе, Елизавета собрала 25 сундуков с приданым, которое стоило значительную по тому времени сумму – 50 тысяч гульденов. Еще 100 тысяч гульденов ей подарил Франц Иосиф. Позаботилась принцесса и о повышении своего общеобразовательного уровня: изучила австрийскую историю, а также историю Венгрии. Последняя ее особенно заинтересовала, ведь в ней текла и частица венгерской крови. По старинному обычаю, согласно которому муж на утро после свадьбы должен подарить жене подарок, чтобы компенсировать ей потерю девственности, Франц Иосиф преподнес ей «утренний подарок» в размере 12 тысяч золотых. Кроме того, он запланировал выдавать императрице ежегодно по 100 тысяч гульденов «на булавки», так называемые карманные расходы.

24 апреля 1854 года по Дунаю поплыл украшенный цветами свадебный корабль с императором. Причалив к берегу, Франц Иосиф обнял невесту, и они отправились в карете по улицам Вены. Горожане восторженно приветствовали будущую императрицу, краше которой, казалось, не было на свете. А Елизавета чувствовала себя как в сказке. Неужели это была любовь, о которой она мечтала и сочиняла стихи с десяти лет, и сидящий рядом с ней молодой красавец-император и есть герой ее романа? Ее, как и всех присутствовавших в костеле, где проходило венчание, потрясла роскошь свадебной церемонии, дотоле невиданной в Вене. Новобрачных приветствовала огромная толпа народу, а венчавший их кардинал Плаушер разразился длинной торжественной проповедью. После этого состоялся официальный прием, на котором императрице были представлены придворные, теперь уже ее подданные, допущенные до целования ее руки. Завершением церемонии стал затяжной свадебный банкет.

Когда после всех волнений свадебной церемонии и затянувшегося праздника Елизавета добралась до спальни, то силы буквально покинули ее. Четыре горничные и фрейлина помогли ей раздеться, а через полчаса пожаловал Франц Иосиф в сопровождении матери. Елизавета притворилась спящей. София надулась и ушла. Говорят, на следующее утро за завтраком она бесцеремонно осведомилась у невестки, каков ее сынок в постели. В ответ на это молодая женщина только разрыдалась. Она поняла, что отношения со свекровью у нее вряд ли сложатся. Так и произошло. Еще до свадьбы София назначила фрейлиной Елизаветы графиню Эстергази-Лихтенштейн, которая, скорее всего, была ее шпионкой. Несмотря на то что принцесса накануне проштудировала свадебный этикет, свекровь, неотступно следовавшая за нею тенью, без конца нашептывала ей инструкции.

С первых дней восшествия на престол Сиси почувствовала себя как в мышеловке. Но шанса изменить свою жизнь для нее уже не существовало, ведь стать императрицей – это навсегда. Если для нее венценосный брак стал концом романтической сказки детства, то для Франца Иосифа – достижением мечты. Он выбрал себе спутницу жизни не по приказу матери и двора, а по любви. Но, несмотря на то что оба супруга в первые годы совместной жизни испытывали друг к другу взаимные чувства, тень трагических событий, которые разрушат не только их семейное счастье, но и всю династию Габсбургов, уже витала над ними. Пройдет немного времени, и страшное проклятие венгерской графини Каролии начнет сбываться, нанося один удар за другим.

В цепи грядущих несчастий немалую роль сыграла великая княгиня София. На первый взгляд казалось, что ее отношения с Елизаветой не что иное, как банальные размолвки свекрови с невесткой. В действительности же София с первых же дней со свойственной ей жестокостью принялась ваять из Сиси свое подобие, не считаясь ни с особенностями ее характера, ни с личными склонностями, ни с привычным для бывшей баварской принцессы образом жизни. Под гнетом постоянных наставлений, выговоров, упреков и жестокого обращения юная императрица, терпя бесконечные обиды, была на грани отчаяния. Она стала дичиться всех и вся, никому не доверяла. София же высказывала ей почти неприкрытое презрение. Скандалы между ними возникали на каждом шагу и чаще всего касались соблюдения придворного этикета и обязанностей императрицы. К примеру, Елизавета после обеда во дворце хотела выпить стаканчик доброго мюнхенского пива, которое не переводилось в ее родительском доме, но в глазах венского двора это желание расценивалось почти как преступление. Такой же «проступок» она совершала, когда уходила самостоятельно в город в сопровождении лишь одной придворной дамы. А когда на одном торжественном банкете молодая императрица позволила себе снять с рук перчатки, ей грубо сделали замечание, а она в ответ рассмеялась. В результате всех этих придирок и унижений Елизавета стала за глаза называть свою «вторую мать» «эта дурная женщина», а София ее – «баварской провинциалкой».