Монархическая государственность

Учреждения законодательной власти не должны быть обходимы и приводимы к форме декораций путем издания, помимо их разных "временных правил", и слишком распространительной практики Высочайших повелений *, министерских циркуляров вне законного характера или произвольного "толкования законов" судебными установлениями. Точно так же судебная власть не должна быть приводима к бездействию практикой "административных взысканий". Каждый отдел специализированной власти должен преследовать законным порядком подобные вторжения в область его компетенции и подвергаться за подобную вину строжайшей ответственности.

* Мне кажется, что даже Высочайшее повеление не всегда может безусловно покрывать вину министра, его испросившего вне законным путем. Хотя воля Верховной власти есть источник закона, но при этом иногда возможен вопрос о том, не подлежит ли министр ответственности на злоупотребление доверием Верховной власти.

Сама Верховная власть находится среди этих специализированных властей, как единственная универсальная, сохраняющая в себе все функции (законодательную, судебную, исполнительную).

В Верховной власти нет никакой специализации, и нельзя ее допустить, не искажая Верховную власть. Единственное различие, какое есть в ее действиях, - это то, что некоторые части их она производит самолично, прямо, другие посредством передаточных властей.

По обстоятельствам Верховная власть может прямо взять в свои руки всякое действие. Но обычный нормальный порядок, требуемый здравой политикой, указывает как прямое дело Верховной власти направление всего управления и контроль за ним. Совершенство же управительных учреждений состоит в том, чтобы возможно больше освободить силы Верховной власти на это ее прямое дело.

Высшие специализированные органы правительства - законодательный, судебный, исполнительный, имея от Верховной власти известные полномочия на свое дело, все одинаково должны подлежать ее контролю. Что касается их решений, то в некоторых случаях они допустимы под ответственностью данной власти, на ее собственное усмотрение, в некоторых же случаях обязательно подлежат утверждению Верховной властью.

Но и в тех случаях, когда судебной или исполнительной власти предоставлено окончательное решение, это не отменяет права безграничной апелляции подданных к Верховной власти. Без сомнения. Верховная власть может действительно рассмотреть лишь незначительнейшую долю этих жалоб, но принципиально она не может снять с себя обязанности по мере сил проверить действие своих передаточных органов и не может отнять у подданных их естественного права искать защиты у Верховной власти. Впрочем, как бы ни была мала доля рассмотренных и удовлетворенных жалоб, во всяком случае это дает могущественную силу царскому контролю, и наказание, постигающее управительные власти за неправое решение, становится могущественным средством против их злоупотреблений или небрежности.

В наибольшей степени личного участия монарха требует власть законодательная, ибо закон, как указание общей постоянной нормы, необходимо требует непосредственного утверждения Верховной власти.

Собственно закон есть выражение воли Верховной власти. Но из-за этого нельзя задавать вопрос: для чего нужны органы законодательства в монархии? Ведь монарх мог бы знать свою волю и без них? Это мысль наивности или невежества. В монархе, как человеке, конечно, всегда имеются какие-либо желания и в этом смысле какая-нибудь "воля". Но есть огромная разница между этой частной волей человека ("аще и порфиру носит", как выражается Иоанн Грозный) и волей монарха, как государя, как Верховной власти.

Величайшая обязанность и искусство монарха именно и состоят в том, чтоб не смешивать своих личных наклонностей и пожеланий со своей государственной волей.

Поэтому правильные органы законодательной деятельности в монархии едва ли не более необходимы, чем остальные. Правильный порядок в проявлении законодательной воли монарха есть дело наибольшей важности.

Воля монарха, как Верховной власти, должна выражать в себе величайшую осведомленность, обдуманность, разум, соответствие с обстоятельствами и с духом нации. Монарх, как человек, может не знать, и даже иногда не может знать и сотой доли того, что необходимо знать для установления данного закона. Монарх, как человек, может даже не догадываться о том, что известный закон необходим, а другой требует отмены. Но государственный механизм для того и существует, чтобы силу монарха, как человека, увеличивать содействием всей по возможности силы национального разума и знания. Правильные законодательные учреждения должны достигать именно этой цели. Ими должна быть обеспечена чуткая законодательная инициатива, всестороннее осведомление относительно всего, говорящего за и против данного закона, обдуманность решения и, наконец, удачная редакция закона.

Посему-то в монархиях законосовещательная деятельность должна быть обставляема присутствием наилучших сил страны, какие только можно найти.