Монархическая государственность

* В отношении сената я также не могу согласиться с мыслями П. Н. Семенова, как и покойного Юзефовича. Не отрицая известного значения Петровского сената, как органа объединения властей, я не замечал в истории, чтобы он был когда бы то ни было достаточно удачным орудием даже и этого. Что касается его контролирующей способности, ее, быть может, хватало при плохом построении исполнительной власти, при ее бессилии, но со времени ее преобразования при Александре I сенат оказался уже сам перед ней бессилен, как это прекрасно обрисовывает и П. Н. Семенов. Но покупать силу контроля ценой бессилия исполнительной власти невозможно. Исполнительная власть не менее нужна и важна, чем всякая другая, и то негодование, которое она возбуждает теперь в критике вследствие превращения в бюрократическую узурпацию и "олигархию министров" не должно закрывать наши глаза на необходимость сильной, иерархической, централизованной исполнительной власти. Для того же, чтобы она не превращалась в олигархию и узурпацию, имеются иные средства, а не порча исполнительной власти, не се обессиление. Такое средство состоит в том, чтобы Верховная власть не приходила к фактическому слиянию с министерствами, но оставалась на высоте всех полномочий Верховной власти.

Для этого высший орган совещания и наблюдения Верховной власти должен представлять сочетание всех властей и дополнен непременным участием в нем общественных сил. Пока же этого нет - Верховная власть не может фактически сохранить самостоятельности действия и контроля, как бы мы ни портили управительные власти.

Облечение высшего органа судебной власти правами общего контроля составляет даже нарушение принципа взаимной независимости специальных властей.

В парламентарных странах высшим органом контроля являются законодательные палаты, что все-таки более естественно, так как непосредственное действие Верховной власти (которой надлежит общий контроль) из числа разделенных властей наиближе слито с действием власти законодательной. Впрочем, высшая контрольная власть законодательных палат в конституционных странах проистекала не из каких-либо глубоких соображений, а из того факта, что законодательные палаты состоят из народных депутатов, претендующих на представительство Верховной власти.

В монархии, которая может в особе монарха действительно дать законодательным учреждениям постоянное присутствие Верховной власти, орган высшего контроля более логично, чем в парламентарном государстве, мог бы быть слит с высшим органом законодательства. Но было бы еще правильнее иметь для того особый орган при особе монарха в виде какой-либо царской думы или царского совета. Такое учреждение, конечно, для того, чтобы явиться сильным органом контроля над всем специализированными властями, должно иметь универсальную компетенцию, а для этого и в личном составе иметь представителей всех высших властей: законодательной, судебной и исполнительной, но ни в каком случае не состоять исключительно из них. Именно сенат Петра Великого вполне и очень быстро показал, что, будучи составлен из представителей исполнительных коллегий того времени, он был совершенно лишен стремления и способности к их контролю.

Для контроля должно быть создано нечто аналогичное тому "государственному сословию", о котором мечтал Сперанский. Оно должно непременно иметь значительное число членов, избранных или вызванных из среды самих общественных сил, так как общественные элементы представляют драгоценнейший фактор контроля. Члены это царской думы, конечно, должны быть поставлены совершенно независимыми, в непосредственном общении с Верховной властью, и самое это учреждение, имея права законодательной инициативы, должно быть также местом обычных докладов министров и облечено правом запросов им и представления Верховной власти заключений относительно той или иной степени ответственности министров до предания их суду.

В парламентарных странах аналогичные органы обыкновенно разделяются на две палаты, из коих одна представляет народных представителей, другая же или так или иначе - назначенных "пэров" или представителей "Штатов", или вообще лиц несменяемых и более независимых. Все эти сочетания могут иметь смысл в демократии, особенно в целях придать высшим государственным учреждениям несколько более консервативности, создать сдержку чрезмерному легкомыслию и увлечениям "представителей народа". Едва ли все это имеет какой-либо смысл в монархическом государстве.

Элементы служебной опытности, непосредственного знания действия управительного механизма и народные "советные люди", вызванные или избранные, являются скорее взаимным дополнением, и их совещания и решения наилучше могут происходить в полном общении их всех. Не имело бы никакого смысла разбивать на какие-то враждующее части тот орган, которого цель составляет объединение всех государственных и национальных сил около Верховной власти.