Монархическая государственность

Однако в понятие "естественных границ" входят не только те условия, которые обеспечивают внутреннее сплочение и внешнюю ограниченность. Задачи внутреннего сплочения и независимости тесно соединены с возможностью внутреннего экономического самоудовлетворения. Государство должно поэтому охватить естественными границами все пространства, которые дают нации возможность добывать достаточно разнообразные продукты и перерабатывать их. В тех государствах, для которых особенно важное значение имеет море и сношения с дальними странами, в государственную территорию должны быть включаемы иногда очень дальние клочки земли или острова, необходимые как опорные пункты для морских сношений.

Все эти условия требуют не только естественности границ, но также их законченности. До тех пор пока государство не достигло законченных границ, его территориальная политика должна считаться не завершенной, не достигшей тех окончательных целей, по закреплению которых она может ограничиваться простым поддержанием достигнутого.

Впрочем, у нации, живущей и развивающейся, полной законченности территориальной политики совсем не бывает. Внутреннее развитие страны и ее мировые сношения с другими нациями время от времени вызывают необходимость изменений и дополнений территории. Причины этого весьма разнообразны.

Обладая идеальными, совершенно естестве иными границами, с которыми она жила целые века, Япония как только вошла в соприкосновение с европейской культурой, немедленно заявила требования на новое расширение территории. Это зависит не от того, как у нас некоторые полагают, будто бы размножившееся населения Японии "задыхается" на своей территории. Японское население многие столетия тому назад было равно 25 миллионам, а между тем лишь в последнее время стало перебираться на остров Матсмай, который до сих пор очень плохо заселило [Очень плохо, конечно, с точки зрения своей (то есть китайской) интенсивной культуры земли]. Количество населения Японии возросло за эру Мэйцэн [128] всего на 4 миллиона, и его с каждым годом увеличивающийся процент размножения ясно показывает, что оно отнюдь не "задыхается" в материальном смысле на своих островах. Но оно задыхается нравственно. Оно почуяло в себе запрос на мировую роль, а для этого материальных средств старой территории недостаточно. И вот Япония весь свой приток силы, полученной от причастия к европейской культуре, пустила на неукротимую внешнюю завоевательную политику, которой и конца не предвидится...

Иной пример расширения задач территориальной политики представляют Американские Соединенные Штаты. Их традиционная политика прежде состояла в достижении "естественных границ", указываемых окружающими океанами. Доктрина Монроэ гласила, "Америка для американцев". Но вот американская промышленность достигла высшей степени развития, потребовала огромных рынков, и Соединенные Штаты уже начинают "империалистскую", как у них говорят, политику захвата чужих земель. Они кругом обирают ослабевшую Испанию, берут у нее не только Антиплы, где прикрывались "освободительными" предлогами, но захватывают Филиппины уже на правах чистого завоевания, с полным презрением даже к нежеланию самих филиппинцев быть под властью Штатов [130]. Вслед затем является подготовка захвата Панамского перешейка, стремление занять Сахалин выразилось тоже очень недвусмысленно. Вообще трудно теперь и сказать, где остановятся Штаты в этой "империалистской" политике...

Естественно, что такие изменения в территориальной политике одних государств необходимо отражаются и на других, которым, смотря по силе их и обстоятельствам, приходится в ответ на стремление соседей или сокращать по возможности свои границы до удобозащитимости или, наоборот, расширять.

Так, в настоящее время русская манджурская политика, окончившаяся войной с Японией, была вызвана именно новой территориальной политикой самой Японии, как способ защитить русские владения против неизбежных последствий притязаний Японии на Китай и Корею *.

* Наша манджурская политика полна огромных ошибок, но в своем основании, то есть по сознанию необходимости активной защиты против японских завоевательных тенденций, она совершенно права. В этом отношении мысль русского общества, относящаяся отрицательно к самим задачам манджурской политики, обнаружила самую прискорбную политическую незрелость и редкое незнание положения как дальневосточных дел, так и содержания самих кровных интересов России, несмотря на то, что опасность японского захвата стала ясна уже с начала 90-х годов.