Монашество и монастыри в России XI‑XX века: Исторические очерки

За сухими пунктами Регламента и цифрами ведомостей о церковных штатах, о числе «открытых» и закрытых монастырей стоит реальная трагическая картина жизни русской обители в век Просвещения. Даже вполне почтительно относившийся к реформам Петра С. М. Соловьев пишет, говоря о деятельности Монастырского приказа: «Мусин–Пушкин, обрезывая монастырские доходы для нужд государственных, иногда резал по живому месту, лишал достойных архиереев средств служить великому делу образования, не умел делать различия между Исайей Нижегородским и Димитрием Ростовским»[645]. Что касается конкретного проведения в жизнь указа о монастырских штатах 1764 г., достаточно напомнить, что «правительство не стеснялось церковно–историческими соображениями». Число закрытых обителей, основанных в свое время выдающимися русскими подвижниками, преподобными, независимо от того канонизованными или не канонизованными, но местно чтимыми и имевшими святые мощи, достигает сотни[646].

Если от некоторых упраздненных древних обителей остались по крайней мере приходские церкви (П. Чудецкий насчитывает 461 монастырь, церкви которых были превращены в приходские)[647], то для большого числа других картина запустения выглядит еще более пе- чалыю. «Многие монастыри вовсе упразднены и церкви их оставлены «без всякого призора»: они приписаны к ближайшему монастырю или приходу и стоят «впусте», без священника, без служения, ин- де «одиноко вдали от всякого селения», в соседстве лишь со сторожевою избою. Другие монастырские церкви разобраны и перенесены на новые места в селения. Иные разобраны и проданы от казны; некоторые отданы в окрестные монастыри или села на возобновление колокольни или ограды. Документы выставляют более жалкую участь двух монастырей: деревянная церковь одного из них, наравне с колокольней и бывшей монастырской мельницей, с архиерейского разрешения перевезена в «большой» монастырь для топки печей; церкви другого монастыря уступлены городу под магазин»[648]. В результате на местах многих старинных, еще из летописей известных обителей остались лишь развалины в буквальном смысле слова. «Следы бывшего Лисицкого монастыря, равно и многих других, очень заметны по оставшемуся от него кургану», — пишет известный исследователь новгородских древностей архиепископ Макарий (Ми- ролюбов)[649]. «После упраздненной Спасской пустыни строение распродано, церковь перевезена в село и в 1766 г. на месте ее уже оказались кучи щебня да знаки бывшего монастырского строения», — это уже свидетельство из Орловской епархии[650].

Подводя итог, А. С. Пушкин в «Заметках по русской истории XVIII века» писал: «Екатерина явно гнала духовенство, жертвуя тем своему неограниченному властолюбию и угождая духу времени. Но, лишив его независимого состояния и ограничив монастырские доходы, она нанесла сильный удар просвещению народному. Семинарии пришли в совершенный упадок. Многие деревни нуждаются в священниках. Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них саму возможность заниматься важной своею должностью. От сего происходит в нашем народе презрение к попам и равнодушие к отечественной религии. Жаль! ибо греческое (православное. — H. J1.) вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер. Мы обязаны монахам нашей историею, следственно и просвещением. Екатерина знала все это и имела свои виды»[651].

«Заметки» А. С. Пушкина принадлежат к ранним его произведениям, позже великий поэт и историк России во многом изменит слишком категоричное, юношески задорное отношение к наследию «матушки Екатерины». Преувеличенным представляется и его мнение о значении закрытых в 1764 г. монастырей для российских духовных семинарий и вообще для просвещения. Тем не менее, если мы вспомним, что действительно за каждой уничтоженной обите- лью стоят века народной памяти и религиозного творчества, чудотворные иконы и крестные ходы, древние погосты, предания и народные легенды, то придется согласиться с поэтом в негативной °Ценке содеянного ученицей Вольтера и Дидро.

Но, как сказал апостол, где умножится грех, там преизобилует благодать. Тот же XVIII век, который отмечен петровскими, биро- новскими и екатерининскими гонениями, памятен в анналах церковной истории также и рождением Саровской пустыни[652] и Голгофо- Распятского скита на Анзере[653], восстановлением иноческой жизни на Валааме[654], подвигами Тихона Задонского и Серафима Саровского, трудами по возрождению монашества митрополитов Гавриила (Петрова)[655] и Платона (Левшина)[656], наконец, литературной и старческой деятельностью преподобного Паисия Величковского — инициатора подлинной аскетической реформы русского монашества.

ПАИСИЙ ВЕЛИЧКОВСКИЙ И ЕГО «ДОБРОТОЛЮБИЕ»